Во время обеда я спросил деда Ничипора, где, по его мнению, нам следует в первую очередь искать банду. Дед долго чесал редкую свою бороденку, как будто вся разгадка была в ней, а потом сказал:
— А бис его батька знае, де вона може буть! Тут е дви або три агромадных пещеры, де я с барантой[6] колысь ховался от дождя. Думаю, шо воны там. А у якой побачимо, як бог поможе.
…Тропинка петляла вверх и вниз. И тут я убедился, насколько прав был командир полка, когда в приказе подчеркивал, чтобы в разъезд подбирались кони только местных пород. Маленькие, легкие, вместе с тем очень выносливые, они, как дикие козы, часами скакали по узенькой тропинке. С одной ее стороны, шел крутой, в несколько сот метров обрыв, на дне которого едва слышно шумела река, а с другой — отвесная гранитная стена. Несколько раз мы проходили вброд мелкие горные речки с совершенно чистой холодной водой.
Вечером подошли к одной из пещер. Банды там не обнаружили, хотя следы пребывания большого количества людей и лошадей были налицо: пепел от нескольких костров, бараньи кости, конский и овечий помет, клочки затоптанного сена. Я сказал деду Ничипору, что, по моему мнению, не так давно здесь ночевало человек сто с лошадьми.
— А может, и уси двисти, — серьезно сказал наш опытный проводник, разглядывая оставленные бандой следы.
Здесь мы решили остановиться на ночлег: кони заметно устали, да и бойцам нужен отдых.
Я собрал всех своих людей и еще раз подробно объяснил, как вести себя при встрече с бандой, что и как делать в случае, если мы вольемся в нее.
Бойцы заверили меня, что будут «прекрасными бандитами». «Только потом, — смеялись они, — трудно будет разбандитиваться обратно».
Покормили коней и, выставив охранение, завалились спать.
Во время моей беседы с бойцами дед Ничипор сидел в сторонке на седле и дремал. А когда я кончил, он подошел ко мне и сказал, что завтра нужно будет двигаться к «Пяти угодникам».
— Там, — добавил он, — така ж велика пещера. Видсиль до ней верст мабуть двадцать.
— Хорошо! — сказал я. — К «угодникам» так к «угодникам», а сейчас спать до утра.
С рассветом тронулись дальше. Впереди чернело глубокое ущелье, а за ним далеко едва проглядывали темно-синие снежные вершины гор. Утренняя заря только что занималась, окрашивая все вокруг в бледно-розовый цвет.
Прошли уже километров пятнадцать. Вдруг головные дозорные дали условный сигнал: «Стой!» — и быстро свалились с коней. Я поскакал к ним и, спрыгнув с коня, подполз к Ничипору. Дед показывает мне рукой вниз. Присмотрелся: по тропинке поднимались трое. Поднял к глазам бинокль: двое на лошадях, один на ишаке. Подал разъезду сигнал: «Ко мне!» Разделил отряд на две части и приказал каждой половине замаскироваться по сторонам тропы.
— Бандитов, — потребовал я, — подпустить на пять шагов и захватить живыми. Коней их не выпускать. Без команды не стрелять. Старшине Суменко с пятью бойцами занять засаду в двухстах метрах впереди, вправо от нашей тропинки, с задачей: если какому-нибудь бандиту удастся от нас ускользнуть, уничтожить огнем. В случае появления новой бандитской группы немедленно доложить, не открывая огня.
Все быстро заняли свои места. Лежим. Ждем. Каждая минута кажется часом. Вот бандиты добрались до реки. Остановились. Напоили коней. Вверх поехали гуськом. Ишак опять замыкал шествие. Один из бандитов запел. Слышен только голос, а их самих не видно: тропинка зашла за выступ скалы метрах в двухстах от нас. Наконец показался первый всадник на хорошем вороном коне. Это был красивый чернобородый черкес. Второй, совсем мальчишка, лет пятнадцати, ехал и настороженно вертел головой по сторонам. На ишаке сидел толстый бородач, непрерывно подгоняя его пятками.
Все бандиты вооружены кинжалами, шашками. Винтовки мирно болтаются за спинами. Вот уже простым глазом хорошо видны большие серебряные газыри на черкеске головного бандита. Едут совершенно спокойно: очевидно, на этой дороге бывали не раз и не ожидают нападения. Они уже совсем близко. Нас разделяют десять… пять метров…
Пора! Пружиной отталкиваемся от земли и с криком: «Стой! Руки вверх!» — бросаемся на бандитов. Головной успел повернуть коня, но удрать помешал ему второй, конь которого загораживал всю тропинку. Короткая жаркая схватка — и бандиты лежат связанные на земле. Головной, видно какой-то «начальник», больше всех причинил хлопот нашей тройке. Опрокинутый на землю, он кусался, дрался ногами до тех пор, пока ударом рукоятки нагана не привели его в спокойствие. Всех троих вместе с конями мы быстро оттащили в укрытие.
Начали допрос. Здесь нам помог дед Ничипор. Он, как заправский переводчик, настойчиво спрашивал по-черкесски, кто они, куда едут. Бандиты молчали как немые. Головной сидел, не поднимая глаз, и всем видом своим показывал полное безразличие к происходящему. Мальчишка дрожал, испуганно косил по сторонам выпуклыми черными глазами. Толстый смотрел на небо, как бы ожидая помощи оттуда.
Видя безуспешность стараний деда Ничипора, я приказал перевести бандитам: «Если они не будут отвечать на мои вопросы, я их здесь же расстреляю, как поганых собак». Перевод моих слов не произвел никакого впечатления. Они продолжали упорно молчать. Тогда дед передал им, что сейчас начнут их расстреливать по одному. Я приказал трем бойцам отвести толстого за выступ скалы, заткнуть ему рот, произвести выстрелы в воздух, связанного оставить за скалой и, вернувшись, доложить мне об исполнения приказа.
Старого бандита поволокли. Он молчал. Не пошевелился и головной бандит. Однако мальчишка стал конвульсивно дергаться и… заплакал. Раздался залп. Мальчишка заревел в голос. Головной зло сверкнул на него глазами и что-то прошипел, а потом стал громко ругаться и плеваться.
Дед опять повторяет те же вопросы. Снова молчание. Я приказал тащить на «расстрел» головного бандита. Мальчишка заорал еще громче и, как только главарь скрылся за выступом скалы, что-то быстро залопотал по-черкесски. Дед перевел, что мальчишка хочет рассказать все, только пусть не расстреливают его дядьку. Я задержал «расстрел».
Мальчишка стал торопливо рассказывать, что в двух-трех километрах отсюда, за следующим перевалом, в пещере находится банда до двухсот человек. Там же и Джентимиров. Князь проводил совещание с главарями других банд, и сейчас в пещере идет пир: пьют бузу[7] за будущие успехи. Джентимиров послал их в аул за бузой и молодыми барашками.
Пленных и донесение направил командиру полка, а спешенный разъезд тронулся вперед.
Группе старшины Суменко приказал остаться на месте с задачей прикрыть огнем, если бандиты набросятся на нас со следующего перевала.
Никем не замеченные мы вскоре подползли почти к самой пещере и в двадцати-тридцати метрах от входа расставили заставы с пулеметами. Бандиты из пещеры не показывались. Слышны были только их крики и песни. Чтобы запереть все выходы из пещеры, десяток бойцов переправил на другую сторону лощины и поставил там два караула. В полнейшей тишине, в напряженном ожидании их выхода мы пролежали весь короткий остаток дня и ночь. Было холодно. Ветер, врываясь в ущелье, ревел и свистел, как Соловей-разбойник. Мелкий надоедливый дождь промочил всех до нитки. Дождевая дымка совсем сократила видимость. Пришлось выдвинуть секреты еще ближе. Только перед самым рассветом десяток бандитов попытался на конях выехать из пещеры, но встреченный нашим огнем быстро повернул назад. Завязалась перестрелка.
Утром с ближайшего коша прискакал ко мне боец с приказанием явиться для доклада к командиру полка. Я помчался. После моего короткого доклада командир полка отдал приказ прибывшим вместе с ним эскадронам занять места застав, а сам с командирами пошел на рекогносцировку. Усилившаяся стрельба на заставах и крики заставили прекратить разведку. Бандиты пытались прорваться из пещеры, но, оставив у ее входа десятка полтора убитых, вернулись обратно. Двух раненых взяли в плен.