Мимо О-Юки прошли два японских землекопа.
— Цементу навезли — хватит забетонировать весь остров.
— Похоже, будут строить аэродром. Лес тоже уничтожат.
Девушка помчалась дальше в рыбацкое селение.
Поселок словно вымер, не видно было даже играющих детей.
О-Юки отыскала дом учителя и постучала.
Через несколько минут О-Юки с письмом к товарищу Яри бежала к почтовой станции. Как раз в этот момент из дверей станции вышел водитель почтового автомобиля.
— Возьмите меня в Тзуматао, — робко обратилась девушка к шоферу.
— К сожалению, не могу возить посторонних — за это уволят, — ответил молодой человек, укладывая в автомобиль мешки с почтой.
— Очень прошу вас!
— Зачем тебе так срочно понадобилось в город?
Шофер огляделся и, показывая на рыбацкий поселок, спросил:
— Из-за американцев?
О-Юки колебалась.
— Ты из союза?
Девушка промолчала.
— Ладно, садись. А деньги спрячь!
Таке Хирозе брел по берегу. В сумерках на горизонте море светилось, резкий крик летающих над ним чаек заглушал даже шум прибоя.
Инспектора покачивало от усталости. Весь день он бегал по Тзуматао, собирая сведения о докторе Матзумоко.
Во время войны Матзумоко работал хирургом. Его семья погибла во время атомного налета. Доктор и после катастрофы руководил больницей для облученных, но вскоре после прихода американцев оставил пост и уехал. Его обвинили в нарушении врачебной этики, потом обвинение сняли. Долгое время доктор участвовал в борьбе за мир.
И вот образованный человек через семнадцать лет после атомной катастрофы мстит за гибель своей семьи, убивает двух американских офицеров…
На горизонте исчезла светлая полоска моря, угомонились чайки. Потемневшее море слилось с дюнами.
Таке Хирозе быстро поднялся по тропинке к коттеджу и постучал.
Дверь открылась, в просвете показался доктор.
— Ах, это вы! Добрый вечер!
Таке Хирозе поразило осунувшееся до неузнаваемости лицо доктора. Матзумоко первым прошел на террасу и, кряхтя, с трудом опустился на подушку.
— Выпейте со мной чаю.
— Вы больны?
— Ничего особенного.
— Вас тревожат разыгравшиеся здесь события, — инспектор старался завязать разговор.
— Меня уже ничего не удивляет.
— Вы не верите в успех Сопротивления?
Матзумоко, снисходительно улыбаясь, смотрел на Таке Хирозе.
— Движение Сопротивления? Люди, печатающие плакаты, устраивающие собрания и демонстрации, друзья мира. Да, да, не спорю, они много делают: только плакатами, собраниями и демонстрациями против американцев и атомной бомбы многого не сделаешь.
— А демонстрация в Токио, в которой участвовали все слои населения, демонстрация, приведшая к падению старого кабинета?
— Кабинет-то пал, но договор ратифицирован, и атомная бомба по-прежнему висит над нашими головами.
— Вы — фаталист, редкое явление среди мыслящих людей Японии.
— А вы сами? Каково ваше участие в борьбе?
— Я криминалист, нахожусь на государственной службе, — ответил инспектор, понимая, как фальшиво звучат его слова.
Матзумоко отмахнулся:
— Это не ответ! Вы должны иметь собственное суждение.
Разговор с доктором принимал странный оборот.
Матзумоко перевел разговор.
— Далеко ли продвинулись ваши поиски?
— Я почти нашел убийцу, — ответил Таке Хирозе.
— Серьезно? — В вопросе доктора не было иронии.
«Добиться признания любым путем, а для этого надо обдумывать каждую фразу, каждое слово!»
— Но пока мне непонятен мотив преступления, — медленно произнес Таке Хирозе. — Возможная причина — месть. О нет, месть не персонально этим офицерам (в сущности, убийца их почти не знал). Я имею в виду месть политического характера — месть за погибших и погибающих в Хиросиме и Нагасаки…
— Месть? — Голос доктора звучал злобно.
— Да, месть, — повторил инспектор. — Оба офицера — атомные специалисты, только что прибывшие из США.
— Эта ситуация действительно осложняет происшествие.
— Трагически осложняет…
— До сих пор я думал, убийство всегда трагично…
— Верно, но в этом случае трагизм особый. Трагическое заблуждение убийцы.
Допрос старого рыбака Генго казался теперь Таке Хирозе пустяком. Матзумоко человек собранный, непроницаемый, его никакими психологическими трюками не проймешь. Подозревает ли он свое разоблачение? Не показалось ли ему необычным столь позднее посещение инспектора?
— Две недели тому назад мне передали дело Гарвера, — сказал Таке Хирозе. — Более чем скупой материал следствия, молчание прессы, передача дела мне одному…
— Причину не трудно угадать, — перебил Матзумоко, — не привлекать внимания общественности…
— Настоящая причина проще и страшней. Нужно нераскрытое убийство. Лучшее средство протащить сквозь все препятствия атомную базу Макнеел.
Таке Хирозе видел, как вздрогнул доктор.
— Я не понимаю вас.
— Возможно. Я раньше тоже не мог себе этого представить. Вот тут-то и начинается трагическое заблуждение убийцы. Здесь, на острове, были люди, главным образом молодежь, способные поднять не только здешних рыбаков и крестьян, но и других в стране на борьбу против строительства в Японии атомных баз. Для американцев и японских правящих кругов это опасные противники. И вот человек, подавленный атомной трагедией, убивает атомных специалистов, достигая этим обратного действия: сегодня утром в поселке повально арестованы все неугодные правительству. И хотя против них нет никаких улик, это не играет роли: важно было любой ценой убрать опасный элемент, мешающий размещению атомных баз. Арест формально вполне оправданный — убийство двух американских офицеров.
Таке Хирозе поднялся.
— Новые атомные специалисты придут вслед за убитыми, а за ними — бомбы и ракеты. Защитить население некому — заступники сидят в тюрьме как убийцы. И атомные специалисты, протащившие сюда смертоносное оружие, могут на нем написать: «От всего сердца благодарим доктора Матзумоко».
Тишина на террасе коттеджа становилась невыносимой, ее нарушал только шум прибоя. Матзумоко сидел согнувшись, капельки пота блестели на его лбу.
— Дело ведь не в одном этом пункте, — как бы в полусне заговорил доктор.
Таке Хирозе сел, оказалось напряжение.
— Конечно, бороться будут везде. Но если американцам и на других базах повезет так же, как здесь, то очень скоро Япония станет атомным островом.
Матзумоко медленно поднялся. Он обошел столик, остановился.
— Я ненадолго уйду, подождите меня. — И, не получив ответа, исчез во внутренних комнатах.
Таке Хирозе понимал; доктор никуда не скроется, да и район оцеплен…
Прошло много времени, а инспектор все сидел в той же позе, прислушиваясь к каждому шороху в доме. Но, кроме шума морского прибоя да потрескивания балок, он ничего не слышал.
Наконец вошел Матзумоко и сел. По его лицу было трудно догадаться, как он поступит. Сдержанно и спокойно он заговорил:
— Я все вам расскажу. Время у вас найдется?
Таке Хирозе кивнул.
— Я работал хирургом в госпитале, неподалеку от Хиросимы. Моя жена, дочь и отец жили тогда в Хиросиме. В ночь на шестое августа тысяча девятьсот сорок пятого года я дежурил в госпитале. После бомбардировки Токуямы привезли много раненых, и оперировать приходилось безостановочно.
Рано утром я должен был оперировать последнего больного. Все было готово к операции, как вдруг ослепительный свет заполнил здание госпиталя. Раздался страшный грохот, здание закачалось. Я выглянул из окна и увидел, что с неба падает густой серый снег. Стало темно. Одна из сестер ворвалась в коридор, крича: «Вас срочно к телефону!»