Все как будто бы логично. Даже поведение Махди. О, как он охранял, и оберегал, и лелеял меня! Естественно, не дай бог, что-нибудь случится с этим младенцем, который вот-вот авторитетно распишется в бесперспективности провинции на нефть. Могут прислать другого, более умного, который найдет… Да, именно найдет! Если меня так старательно увлекали на ложный путь — значит, нефть есть где-то, и близко! Иначе бы такой человек, как Пирсон, и взглядом меня не удостоил.
Либо Оберра, либо Аледжира. «Аледжира», — говорил Пирсон и этим толкал меня на Оберру. Так, значит, нужно искать в Аледжире? По логике вещей выходило, что именно так. И все-таки одно, самое важное, было непонятно.
«Ищите женщину, — говорят французы, — ищите побудительную причину». А я не смог понять, почему Пирсон не хотел, чтобы я нашел нефть. Боялся за свое влияние? Едва ли: значение провинции, окажись здесь нефть, сильно возросло бы. Пирсон от этого только выигрывал. Конечно, Пирсон мог оказаться лишь пешкой — точнее, слоном — в этой замысловатой партии. Возможно, кто-то, стоящий за его спиной, не хотел, чтобы здесь нашли нефть. Тогда кто он? И почему ему это не выгодно?.. За всеми действиями этих людей скрываются вполне конкретные деловые и политические интересы.
Моментом наивысшего напряжения неведомой мне игры было бегство рабочих с Оберры. Ведь вопрос упирался в одно: было ли оно преднамеренным или спонтанным, самопроизвольным? Если все подстроено, то у меня нет никакой уверенности, что даже теперь я мыслю и действую самостоятельно. В этом случае кто-то заинтересован толкнуть меня на плато Аледжиру. Зачем?.. Идет битва за время.
Если же верно другое предположение, то случайное приключение на черной реке разбило чьи-то тщательно продуманные планы. Рабочие, гонимые ужасом, сбежали; я поехал в Джелу, случайно (именно случайно!) разговорился с рабочими… и вообще в этом случае мое решение прекратить разведку Оберры получает какое-то обоснование. Итак, вновь передо мной стояла жестокая дилемма. Порочный круг замкнулся. Оберра или Аледжира? Только теперь выбирать еще труднее. Ошибиться значило не только потерпеть поражение в схватке с темным прошлым, но и потерять себя. Неверное решение — и я вновь превращаюсь в слепого робота, в орудие врага. Эта мысль была нестерпимой.
Но порой мне начинало казаться, что бегство с Оберры — случайность. Не мог же Махди рассчитывать на встречу с химерическим созданием! Она, безусловно, была непредвиденной… Даже надобности в ней не было. Мой «помощник» мог в любой момент отослать рабочих и объяснить мне их бегство встречей с Красным где-нибудь в травах или джунглях.
Увлекаясь, я постепенно развертывал нить предположений, и она уводила меня довольно далеко. Тогда я пытался обосновать противоположную точку зрения. И в обоих случаях в якобы разумных и веских доводах недостатка не ощущалось. Ведь могло быть, что Махди только воспользовался подвернувшимся случаем, чтобы осуществить заранее предусмотренное бегство.
Наконец, все вообще могло оказаться чистейшей фантасмагорией, мрачными наваждениями жаркого и влажного леса, неверного мерцания светящихся в темноте тропических грибов. Строго говоря, у меня не было никаких прямых доказательств неблаговидного поведения Пирсона, Махди или кого бы то ни было другого.
Они могли оказаться вполне порядочными людьми. Такую возможность тоже нельзя было отбрасывать.
Я решил привести все свои сумбурные мысли в систему. Тогда-то и были написаны эти страницы. Потом я засел за обработку результатов разведки, заново изучил имеющиеся данные о районах Оберры и Аледжиры. Впервые за много дней я чувствовал себя бодрым и спокойным. Это было спокойствие после волнений, а может быть, спокойствие в ожидании боя.
«Надо подумать! — сказал я тогда себе. — Да, надо подумать!»
Месяца через полтора после того, как появились первые сообщения об открытии молодым советским ученым А. Молодковским крупного месторождения нефтяного битума, в ряде газет было напечатано сообщение, что главный геолог провинции сэр Лестер Д. Пирсон улетает в Европу. «Для длительного лечения», — как сообщила «Ар-рияд».
Маленькая заметка появилась и в нашей печати.
«До последнего времени считалось, что нефти в этом районе молодой африканской республики нет. По мнению кандидата геологических наук А. В. Молодковского, битум месторождения отличается исключительно высоким качеством».
Эта заметка, собственно, и познакомила нас с Андреем Молодковским. С любезного согласия Андрея мы подвергли его записи литературной обработке, по возможности очистили от обилия специальных терминов и предложили их вниманию читателей.
Писательская биография у нас короткая, и событий в ней немного. Зато они памятны. День нашего знакомства нам сейчас уточнить довольно трудно, а вот другое событие датируется точно: в первом номере «Искателя» за 1962 год напечатан наш первый научно-фантастический рассказ — «На Зеленом перевале».
Сейчас мы с нетерпением ожидаем выхода в свет нашей повести «Душа мира». И, конечно, трудимся: вместе — над романом «Рог изобилия» и порознь — в науке. Один из нас работает в области химической технологии топлива, другой — в области физико-химии растворов.
Василий ЧИЧКОВ
ПЕРВЫЕ ВЫСТРЕЛЫ ДЖОЭЛЯ
Посвящается Джоэлю Иглесиасу — руководителю Союза молодых коммунистов, который бесстрашно сражался за революцию, был много раз ранен и в свои 15 лет получил самое высокое воинское звание Кубы — команданте.
Невысокий худенький мальчуган упорно шел вверх, в гору. Среди гигантских деревьев джунглей узкая тропинка была едва заметна. Иногда она совсем пропадала. Джоэль останавливался, смотрел вокруг и опять шел вперед. Прежде он не раз бывал здесь с отцом.
«Конечно, с отцом ходить легче, — думал мальчик. — Отец лучше меня знал дорогу, и у него было мачете. Он мог разрубить лианы, а мне приходится перелезать через них».
Джоэль не хотел признаваться даже самому себе, что главное было не в этом. С отцом ему бывало не страшно в джунглях, а сейчас становилось жутко. Джоэль прислушивался. Тропический лес был наполнен тысячами зловещих звуков: кто-то свистел, кто-то грозно ухал, кто-то жалобно стонал. Джоэлю хотелось заткнуть уши, чтобы ничего не слышать, а только идти вперед и вперед, к самой вершине горы — туда, где скрываются партизаны.
«А что, если я выйду к дороге, и там будут стоять солдаты Батисты? — Он на мгновенье остановился. — Да, вдруг? — подумал с тревогой Джоэль. — Проберусь ли я? Но если на дороге солдаты — значит, партизаны наверняка в горах. Может, они окружены, но все равно они там. А солдаты меня не заметят».
Джоэль зашагал вперед.
Все реже становился лес. Деревья будто расступались, и голубое небо стало проглядывать сквозь листву. Теперь тропинку уже не преграждали лианы, и сама она стала шире. Но Джоэль шел все более осторожно. Иногда он перебегал от одного дерева к другому и, прижавшись к стволу, подолгу стоял, разглядывая дорогу, которую надо было перейти. На дороге никого не было видно. «Может, и партизан в горах нет!» — грустно подумал мальчуган, и от этой мысли стало безразличным даже то, что путь свободен. Джоэль уже хотел выйти из-за дерева. Но вдруг услышал шум работающего мотора. По дороге мчалась машина, завивая позади себя клубы пыли. В кузове грузовика сидели солдаты, выставив перед собой карабины. Джоэль прижался поплотнее к стволу дерева и, охваченный тяжелыми воспоминаниями, не спускал глаз с грузовика.