— Допустим, — сказал Герн. — Так зачем я пришел? А, вот что: мы разобрались в этих фотографиях. Конечно, это было нелегко, но мы разобрались.
— Ну? Что это такое? Что это было?
— Вот именно! — сказал Герн. — Что это было? Этого никто не знает. Я склонен лишь думать, что это было нечто, чего теперь уже нет. Потому что, по моему убеждению, это было явление взрывного порядка. Если аннигиляция, то мог взорваться корабль. Если атомный взрыв, то могла взорваться и не очень большая планета.
— К чему такие сравнения? — сердито проговорил Холодовский. — Почему надо сравнивать именно с кораблем?
— Потому, — сказал Герн, — что направление-то мы установили точно. Это в пределах ошибки — направление на Трансцербер. Или на корабль. На таком расстоянии это практически одно и то же.
— Значит? — Гур схватил астронома за плечо. — Значит?..
— Ничего не значит… — медленно ответил Герн. — Может быть, там уже ничего не осталось.
— Вы доложили?
— Я доложил.
— Что Седов?
— Вы не знаете Седова? Он мне сказал примерно так: он поверит в это тогда, когда получит от них радиограмму об их собственной гибели. До тех пор работы будут продолжаться так, как они начаты, и никак иначе. Это же Седов!
— Что ж, — сказал Гур. — Тогда все в порядке. Переживать и сомневаться будем про себя. Монтажники не сомневаются, не правда ли, Слава Холодовский?
— Иногда они слишком много говорят, — сказал Герн, не глядя ни на кого в особенности. — Так, собственно, я зашел только поблагодарить вас за то, что вы обратили наше внимание на эту вспышку. Иначе мы добрались бы до нее только вечером. Спасибо.
— На здоровье, — сказал Гур. — Кедрин, тебе время на машину.
«К чему?» — хотел спросить Кедрин. Но не спросил и пошел на машину.
Еще несколько минут тому назад он опустился бы в кресло вычислителя с удовольствием. Теперь он сделал это машинально, мысли его были там, на орбите Трансцербера. Вот, казалось, все было продумано, все делалось для того, чтобы спасти людей. Но слишком много непонятного еще происходит в пространстве, даже в пределах уж такой знакомой, кажется, солнечной системы. Нет, какая уж тут гарантия!..
Он быстро запрограммировал задание, ввел данные в машину. Это был новый вычислитель — конечно, среднего класса, но и такой был единственным на спутнике дробь семь. Не очень сильная машина, но и за ее пультом Кедрину сидеть не то что приятно, а просто необходимо. Столько лет он занимается такой и еще более сложной работой, и, наверное, ею ему и надо заниматься. Конечно, в пространстве неплохо, но хорошо, если бы здесь были «Элмо» и большие вычислители.
Машина работала, чуть слышно жужжа. Кедрин думал. Нет, конечно, пока не следует делать выводов. Сколько он здесь? Без году неделю. Что-то здесь все-таки хорошо, что-то есть такое, чего не хватало в его жизни. И Ирэн здесь. Без нее он не уйдет на Землю. А с нею? С нею — может быть…
Машина закончила вычисления, результаты были отпечатаны на ленте. И все же Кедрин не торопился подниматься с кресла.
Ему вдруг стало необычайно хорошо. Нетрудно было представить, что это небольшое помещение — часть вычислительного зала где-то на Земле, Сейчас, выйдя из двери, можно будет ступить на зеленую траву и пойти по ней или просто упасть на нее и лежать, прижимаясь щекой к упругим стебелькам. Солнце, на которое можно смотреть и без посредства поляризующего фонаря. Запахи, которых не надо бояться. Люди, которые не надевают скваммеров. Женщины, которые…
«Женщины, которые не похожи на нее, — подумал он. — У которых нет таких волос. Таких глаз. Таких губ. Такого голоса. Женщины — которые не она».
Он взглянул на часы. Время обедать.
Кедрин бережно спрятал кусок ленты в карман. Под ногами потекла не трава, а пластик, безжизненный, хотя и упругий. Солнца не было, и полдневный свет, заливавший коридор, был все же искусственный, как бы он ни был похож на настоящий. И чтобы выйти из спутника, хочешь или не хочешь, придется влезать в скваммер, иначе нельзя. А что касается запахов, то их можно обонять в кают-компании, можно заказать запах в свою каюту. Но только не в пространстве. Только не в пространстве.
XIII
На орбите Трансцербера не происходит ничего. Ничего не видно. Темнота, пространство. Вот все, что можно сказать сейчас об орбите Трансцербера.
Он вышел в пространство назавтра. И послезавтра. Каждый день. Неделю. Две недели. Никаких известий не было с орбиты Трансцербера. Но шеф-монтер Седов вел работы так, как будто бы каждый день «Гончий пес» умолял ускорить, сократить, нажать… Таков был он, и такими были монтажники. Они верили, что те восемь живы и ждут. Монтажники верили, потому что хотели верить. А уж если они чего-нибудь хотели, они этого добивались.