Штурман Михеев проложил к банке Штольпе ломаную линию курса, потом вынул из футляра логарифмическую линейку и принялся за расчеты. Мариненко переминался с ноги на ногу.
— Ну? — спросил он, когда Михеев закончил, наконец, подсчеты и положил карандаш на карту.
— К двадцати двум в точку не успеваем.
— Почему?
— Тут вот мы пойдем напрямую и выиграем минут сорок, зато здесь, в этом лабиринте, потеряем много времени, — и штурман ткнул тупой стороной карандаша в извилистый проход между неровными полями на карте, заштрихованными синими линиями. По обеим сторонам прохода стояли четкие надписи: «Мины» и в скобках — «Границы полей точно не установлены».
— А если пойдем так? — и Мариненко перечеркнул ногтем синюю штриховку.
Штурман прикусил губу.
— Да… Но мины. Тут как суп с клецками…
Мариненко пристально посмотрел на него, сказал:
— В штыковом бою тоже опасно…
Когда вызванные из отсеков офицеры собрались в кают-компании, командир зачитал радиограмму и объяснил свое решение идти напрямик через минное поле. Зорко оглядев всех, спросил:
— Что думаете по этому поводу?
— Раз надо — пойдем, — сказал старпом и погладил ладошкой лысину.
— Конечно, — подтвердил, механик Грачев. Хотел еще что-то добавить, но кашлянул в кулак и сел.
— А мы ему — мат, этому «Черному королю»!.. Матик ему, гаду! — сверкая глазами, сказал минер Петренко.
— Так… — Мариненко пристукнул по столу костяшками пальцев. — Расскажите о боевой задаче личному составу, проверьте готовность оружия — и спать. Всем свободным от вахты спать. Это приказ…
Мариненко проснулся и почти сразу понял: уменьшили скорость хода. Взглянул на часы: спал всего сорок минут, до поворота на курс, пересекающий минное поле, еще около часа.
Он спустил ноги с койки, сел. И тут же его опрокинуло навзничь, припечатало к постели. Палуба резко перекосилась и поползла кверху.
«Бросает!» — недовольно проворчал он, силясь принять нормальное положение. Час назад, когда он спустился с мостика, качало куда слабее.
Широко расставляя ноги, цепляясь за что придется, он добрался до центрального поста. Вахтенный подскочил с докладом: одна рука у козырька, другой хватается за трубопровод над головой. Привычной скороговоркой начал:
— Товарищ командир, за время вашего отсутствия…
Мариненко досадливо отмахнулся и полез по кособочащемуся трапу на мостик.
В колодце люка бешено крутит ветер, давит на плечи, рвет с головы ушанку. Дышать нечем, и командир, низко нагнув голову, давясь, хватает широко открытым ртом упругий, как резина, воздух. Дважды его окатывает врывающаяся в люк вода. Мокрый до нитки, он вылезает из люка; теряя равновесие, обхватывает тумбу перископа и надолго замирает, прильнув к ней всем телом.
Впереди за носом подводной лодки тьма. Море, такое же черное, как и небо, усеяно клочьями пены. Ветер неистовствует. Острый форштевень разбивает волны. Взлетая над лодкой, они с маху обрушиваются на узкую надстройку и мостик. Временами корабль повисает в воздухе, вибрируя всем корпусом. Затем проваливается между валами и снова начинает беспорядочно метаться, черпая воду то одним, то другим бортом.
На мостике смутно виднеется группа людей. Они неподвижны. Тусклый свет из люка падает на их ноги и спины, оставляя лица в темноте.
Мариненко потянул за рукав старпома, стараясь перекричать вой и грохот, спросил:
— В чем дело? Почему уменьшили ход?
Старпом показал на ухо.
— Громче!.. жалуйста…
Они зашли под козырек рубки и могли разговаривать.
— Шторм усилился, товарищ командир.
— Я это заметил, — ехидно сказал Мариненко и, наливаясь гневом, выкрикнул в красное лицо:
— Кто позволил вам изменить ход?.. Кто?!
Старпом виновато заморгал.
— Лодку заливает через рубочный люк. Помпы не успевают откачивать воду. Я думал… Это временно. Ближе к берегу станет тише… Проклятый штормяга!..
— Мы же опоздаем! — задохнулся Мариненко, но сумел взять себя в руки. — Прикажите дать самый полный ход!
Старпом сломался в пояснице, склонившись над люком, крикнул что было сил:
— В центральном!.. Самый полный!
В его голосе было отчаяние и обида. Снизу, как эхо, донеслось:
— Есть самый полный!..
Подводная лодка столкнулась с набежавшей волной, повалилась на борт и дрогнула, словно наткнулась на что-то твердое. Вал с грохотом пробежал по надстройке, ударил тараном в рубку и рассыпался.