Выслушав в тот же вечер по телефону доклад Миронова, генерал Васильев спросил:
— Значит, Садовский сказал, что его бывшая жена находилась одно время в лагерях в Эстонии? Любопытно. Ведь этот самый ее «кузен» — как его? Рыжиков? — тоже, кажется, из Эстонии? Вы об этом не задумывались?
— Думал, Семен Фаддеевич. Полагаю, что мне следует выехать в Эстонию и заняться Рыжиковым на месте. Может быть, там отыщутся следы Корнильевой.
— Ну что ж, — согласился генерал. — Поезжайте. Что же до прошлого Корнильевой — так мы организуем тщательную проверку. Нужно будет, думаю, поинтересоваться и теткой Корнильевой — Навроцкой. Не исключено, что она знает, где находится Корнильева. В Воронеж, очевидно, придется послать Луганова.
Прежде чем ехать в Эстонию, Миронову было необходимо побывать в Крайске, выяснить, как шли там дела за время его отсутствия, что, в частности, дала работа Савельева, не обнаружил ли Сергей чего-либо подозрительного.
В те дни, что Андрей находился в Крайске, из Москвы пришла справка на Корнильеву. Оказалось, что отец Корнильевой родился в семье крупного помещика, был в прошлом офицером царской армии. В первые годы гражданской войны сражался в рядах белой армии против советской власти. Осенью 1919 года, после провала деникинского наступления на Москву, Корнильев бросил армию и скрылся в Курск, где жила его жена.
Явившись в конце гражданской войны в местные органы советской власти с повинной, Коркильев был прощен. До 1929 года работал там же, в Курске, в губземотделе, потом был арестован. Как выяснилось, Николай Корнильев был связан с контрреволюционными заговорщиками из числа бывших белогвардейцев. Умер он в тюрьме, от воспаления легких.
Вскоре после смерти отца умерла и мать Ольги Корнильевой. Девочке в то время не исполнилось и шести лет. Вместе с братом Георгием, который был лет на пять старше ее, Ольга очутилась в детском доме, но пробыла там недолго. Вскоре ее взяли в семью Навроцкие, не имевшие детей… Георгий уходить из детдома отказался. Что с ним было дальше, в справке не указывалось.
Ольга Корнильева осенью 1942 года после ряда настойчивых просьб была зачислена в специальную радиошколу. Закончив с отличием ускоренный курс, она была сброшена с парашютом в тыл немецких войск, в расположении одного из партизанских соединений, оперировавших в Белоруссии. Во время пребывания в соединении характеризовалась положительно.
Во время одного из боев летом 1943 года Ольга Корнильева была ранена и захвачена в плен. Сначала находилась в гитлеровском концлагере в Эстонии, где вела себя достойно, как подлинно советский человек, затем была вывезена в группе других заключенных в Германию. На этом след ее терялся. Как и когда она превратилась из Корнильевой в Величко, известно не было.
Внимательно прочитав справку, Миронов задумался. Конечно, происхождение Корнильевой, судьба ее родителей кое о чем заставляли задуматься, но самый факт и обстоятельства ухода Ольги на фронт, ее поведение в партизанском отряде, в лагере, наконец, разве не говорили сами за себя?
Да, но почему она стала Величко? Зачем, с какой целью? И Садовскому она солгала, будто фамилию Величко ей дали во время пребывания в партизанском отряде, «по соображениям конспирации». А записка, все тот же злосчастный клочок бумаги? Откуда?
Сколько этих «зачем», «почему», «откуда» подстерегает чекиста на трудном пути к раскрытию тайны.
День спустя Миронов выехал в Таллин, Луганов — в Воронеж.
Вдову профессора Навроцкого Луганов разыскал быстро. Вскоре Василию Николаевичу удалось с ней познакомиться. Навроцкая любила поговорить, вспомнить прошлое. В Луганове она нашла внимательного слушателя и готова была беседовать с ним без конца. Несколько таких разговоров, и Василий Николаевич уже знал о судьбе родителей Ольги, о том, как Ольга росла и воспитывалась в семье Навроцких. Девочка (говорила Навроцкая) была хорошая, ласковая, но взбалмошная. Было ей лет пятнадцать-шестнадцать, когда она сдружилась с Сержем Марковским, в прошлом сыном крупного воронежского помещика, бежавшего в середине двадцатых годов за границу. Марковский, который был значительно старше Ольги, пытался, как выяснилось, подбить кое-кого из знакомой молодежи на какие-то антисоветские штуки, а Ольгу намеревался еще и соблазнить, только не вышло. Провалились его грязные затеи. Случись как раз в это время приехать в Воронеж погостить Ольгиному брату, Жоржу. Он все и раскрыл: изругал Ольгу, а Марковский что-то, по-видимому, пронюхал и скрылся. С тех пор в Воронеже и духа его не было.