— Отдал концы, — сказал Свойский, — жалко, а мог быть хорошей собакой.
— Киря! — Над ним стоял Иванов и тряс за плечо. — Киря, пошли, бери меня за шею!
— Подъем!
Ложкин торопливо просматривал солдатскую книжку убитого танкиста. В комнату, рванув дверь, заглянул хозяин. Тяжело дыша, он зашептал:
— Идут, двое. Как же теперь?
— Спокойно, дед! Иван, музыку! — Ложкин поправил пилотку, вышел в сени и стал в дверях, выходящих на крыльцо.
Опять полилась нежная мелодия.
Один из патрульных, проходя мимо, взглянул на нового часового:
— Ты что, только сменился?
— Угу.
— Пленного шлепнули?
— Нет еще.
— Мы же видели его во дворе. И стрельбу слышали.
— Водили в уборную. Стреляли танкисты и наш майор в фотографии этого старика.
— А-а, — разочарованно протянул второй солдат. — А мы-то вернулись, думали посмотреть. Ты махни рукой, когда его… — солдат подмигнул, — мы возле кухни будем. Наш Шульц говорил, что его далеко не повезут. А ты что, из пополнения?
— Да.
— Так ты помаши рукой.
— Ладно. Передам вашу просьбу майору, он и помашет вам рукой.
— Выслуживается, теленок, на «железный крест» вне очереди метит, — сказал первый солдат.
— Пороху еще не нюхал, — откликнулся второй. — Пошли, Вольф. С таким недолго и на неприятности нарваться.
Патрульные стояли на дамбе и курили, когда из дома вышли два танкиста и влезли в машину. Скоро танк застрелял, зачихал, потом, взревев, развернулся на месте и остановился носом к дороге. С крыльца спустились еще два танкиста. Они волокли под руки пленного.
Патрульные, наблюдая за ними, говорили:
— Ни разу не видел, чтобы пленных возили в танке.
— Говорят, в лесу выброшен красный десант. Везет этим танкистам, броня чуть не полметра, не успели приехать, и на тебе — взяли пленного. Награды схватят, не понюхав пороха.
— Гляди, и старика берут с собой.
— Я сразу подумал, что он связан с партизанами.
— Вольф!
— Что, Отто?
— Они поджигают дом!
— Ну, это уже свинство! Мы ютимся в сарае, а они жгут дома, и со всем добром! Я заглядывал в окно, там было что взять.
— Нет, это не они, а наш майор. Я его знаю. Пойдем! Может, успеем кое-что выхватить, пока не разгорелось.
Они побежали к горящему дому.
— Назад! Не сметь подходить к дому!
Танкист с автоматом выглядывал из башни.
— Назад!
Шепча проклятия, патрульные отошли в сторону и остановились.
Танк качнулся и, взревев, двинулся. Из кузницы прямо на танк бежала девочка. Она что-то кричала, выставив вперед руки, будто хотела остановить стальную громадину. И танк остановился. К несказанному удивлению патрульных, танкист, грозивший им автоматом, спустился на землю, поднял девочку и передал второму танкисту, тоже вылезшему из башни. И танкисты и девочка скрылись в танке.
Танк выехал на дорогу и, грузно покачиваясь, помчался к лесу.
Патрульные медленно побрели к горящему дому. Теперь уже нечего было спешить: пламя вырывалось из сеней и окон.
— Отто!
— Что, Вольф?
— Ты не находишь, что из-за таких остолопов фюрер и мы можем проиграть войну?
— Не говори глупостей. — Отто оглянулся. — Все-таки ты, Вольф, когда-нибудь непременно угодишь в штрафную роту за длинный язык. Меня, например, при виде русского горящего дома всегда охватывает желание поджечь целый город. Куда же, однако, делись тот часовой и майор?
— Ушли садом.
— Нет, тут что-то не так. Наш майор любит поглядеть такого рода штучки.
— Да, как-то странно получается. Майор и часовой исчезли, дом пылает. И этот проклятый танкист, который нас чуть не застрелил…
— Не кажется ли тебе, что он кого-то напоминает?
— Вот именно. Бывают же такие похожие голоса.
— Ты не разглядел его лица?
— Нет. Я видел только глаза. Страшные глаза.
— И я не разглядел его рожи.
Патрульные медленно пошли к дому, охваченному пламенем. В отдалении группами стояли солдаты. Они любовались пожаром.
Когда «королевский тигр» подходил к последнему дому деревни, Ложкин увидел на дороге женщину с двумя ребятами. Из окна вылетел узелок и покатился по земле. За оградой дома было много солдат: они ходили по двору, толпились у колодца, выглядывали из окон, пяля глаза на приближающийся танк. Женщина подняла узелок, схватила за руки детей и перебежала улицу.