Ложкин приказал:.
— Иван, задень за угол левого дома.
— Есть!
«Королевский тигр» выбросил черный дым из выхлопных труб, вильнул с дороги, подмял изгородь, ударил левой гусеницей в угол дома. Стена рухнула, подняв облако пыли.
Танк покатился дальше по проселку. За ним бросились было солдаты, но скоро отстали, махая руками и посылая проклятия.
На месте водителя сидел длинный танкист с маленькой головой. Рядом с ним примостился Иванов, показывая дулом пистолета направление. Танкист старательно, как на учениях, вел грузную машину. Угодливо, предупреждая каждый жест своего страшного соседа, он с готовностью направил танк на дом, а когда снова вырулил на дорогу, то даже осклабился, показав желтые прокуренные зубы.
— Старайся, это тебе зачтется, — усмехнулся Иванов. — А теперь держи прямо в лес. Так и жарь!
Танкист закивал головой. Ему было до ужаса страшно. Совсем недавно, каких-нибудь полчаса назад, он сидел за столом, ел жареное мясо, запивал его водкой. И вдруг все полетело к дьяволу. Он пленник, и в бок ему упирается ствол пистолета, он помогает русским разведчикам. Но бог знает, что он еще сделает, только бы остаться в живых.
Рядом с Ивановым на месте пулеметчика сидел Кирилл Свойский. Ксюша примостилась сбоку, перевязывала ему руку; в танке нашлась аптечка.
Свойский здоровой рукой взялся за пулемет.
— Сидите смирно! — прикрикнула на него девочка. — И что вы вертитесь! И так трясет, а тут вы еще крутитесь. Вот йод разлила вам на штаны. Ну что вы смеетесь?
Свойский плохо слышал ее слова из-за наполнявшего кабину гула и грохота.
— Прекрасно, Ксюша! Понимаешь, все прекрасно! — крикнул он.
— Куда уж как прекрасно… — отозвалась она, завязывая конец бинта.
— Не дрейфь, Ксюша! Все будет отлично.
— Куда мы едем?
— К своим, Ксюша. Вот ахнут ребята, когда мы на «тигре» прикатим!
Танк продавил небольшой мостик через речушку и благополучно выполз на дорогу.
— Силен зверь! — прокричал Свойский.
— Он мягкий, я головой стукнулась, а он мягкий.
— Резина! А так он не очень мягкий. Ксаня!
— Что?
— Не думал я, что есть такие храбрые девочки.
— Где есть? Какие девочки?
— А вот такие!
— Я?! — удивилась Ксюша. — Если бы вы знали, как я испугалась! Я думала, что вас всех убили.
— Ну, а на танк кто бросился?
— Опять же я за дедушку испугалась. Куда, думаю, его увозят?
— То за нас испугалась, то за дедушку, а за себя забыла испугаться!
— За себя я сейчас боюсь. Где лее мы едем? — она посмотрела в люк. — Ой, это же дорога на горелую поляну. Там малины сейчас! Ух, и сладкая! — Она сжала плечо Свойского. — Солдаты! Смотрите сколько! Почему они нам руками машут?
— За своих принимают. Подмога, думают.
Танк миновал цепь солдат, высланных майором для «прочесывания» леса. Еще с полчаса он ехал, подминая гусеницами деревца по обочине проселочной дороги, потом свернул в сторону, пересек луг, поросший высокой некошеной травой, и, развернувшись носом к дороге, остановился на опушке. Умолк рев и лязг.
Ложкин заглянул в кабину водителя.
— Ксюша! Пора выходить.
Свойский пожал тоненькое запястье девочки.
— Спасибо тебе за все, — хорошая ты!
— До свидания, дядя Кирилл! Руку завтра еще перевяжите.
— Перевяжу, не беспокойся.
— И йодом помажьте. — ? Помажу.
Иванов стянул с головы шлем, пробурчал:
— Тесен, проклятущий.
Он помог девочке перебраться в башню и сам перебрался туда, оставив водителя под охраной Свойского.
Ложкин помог спуститься на землю кузнецу, потом Ксюше и спрыгнул в пушистую траву. Они отошли от машины. Кузнец помолчал, прислушиваясь, и сказал тихо:
— Из леса не выходите. Поезжайте вот так, — он махнул рукой на северо-восток. — До самых вырубок дорога там ничего, твердая, а там этого дьявола бросите и айда к партизанам — они возле болот держатся. Они помогут…
На землю грузно спрыгнул Иванов. Подошел к ним, щурясь от яркого света.
Ложкин вопросительно посмотрел на него.
— Не бойся, — сказал Иванов, — унтеру я белы ручки ремнем скрутил, никуда не денется. Хочу Кузьму Ефимовича спросить, как без канители на шоссе выбраться. Оно ведь лесом идет, где-то здесь неподалеку. Достань-ка карту, Коля…
Из танка глухо донесся голос Свойского.
Разглядывая карту, они не заметили, как из горловины башни вылез унтер. Теперь, когда оглянулись на крик Свойского, увидели, что унтер, низко пригибаясь, бежит к лесу. Ксюша вскрикнула и протянула руку.
— Вон он. Убежал!
Иванов бросился за фашистом. Затрещали сучья, прогремела автоматная очередь. Цванов долго не возвращался. Из лесу еще раз донесся дробный стук автомата.