…Крышка гигантского краба, служившая пепельницей, была полна окурков. Семен Семенович расхаживал по кабинету, слушая Веню. Но теперь это был не тот растерянный человек, который унес из музея «Птицы и звери» и «Российского натуралиста» за 1879 год. Его шаги были похожи на сдержанную поступь пантеры. И только в силу чрезвычайного волнения Веня не замечал быстрого, ощупывающего взгляда своего собеседника.
— Нет, — сказал Семен Семенович, — писать о случившемся инциденте сейчас неактуально. Вы же сами не хотите работать по мелочам. Я признаю ошибку и думаю, как ее исправить. Нам надо срочно и дешево добыть много корма. Посоветуйте.
— Редакция сделает все возможное, чтобы помочь питомнику, — растерянно сказал Веня Ступников.
— Может быть, редакция добудет кита? Это очень поможет! — саркастически усмехнулся Семен Семенович.
— Идея, — сказал окончательно запутавшийся Веня. — В нашем районе ходит флотилия «Алеут». Можно дать кратко и убедительно: «Нужен кит». Они поймут, они помогут.
Справедливости ради надо сказать, что загадочная краткая телеграмма «Нужен кит» была в самом деле получена флагманом флотилии. К сожалению, корабли преследовали крупное стадо кашалотов за много сотен миль от маленького городка, а радист получил устное замечание от капитана за прием бредовых заявок.
— Нет! — жестко сказал Семен Семенович. — Пресса — вот это идея! — он поднял палец и посмотрел на Веню гипнотизирующим взглядом. — Нам нужна большая пресса. У нас колоссальные ресурсы. Питомник можно расширить до гигантского предприятия. Нам нужны деньги. Нужны новые зверьки. Нужны специалисты с высшим образованием. Пресса, наука и помощь — вот что нам надо. Вы талантливый человек, я в этом уверен. Вы хотите писать. Я даю вам лучшую тему в Союзе.
— Черт, это в самом деле идея! — взволнованно сказал Веня. — Я же все время думаю об этом. Вы чертовски правы. — Он схватил кепку и добавил: — Все-таки я думаю помочь вам с кормом.
Пятна облаков плыли с Тихого океана в глубь Азиатского континента. Иногда солнце прорывалось сквозь них, и тогда громадные желтые блики падали на город, на дорогу, на склоны сопок.
Три небритых мужика спускались в распадок, не замечали, что они идут по разноцветным полянам света.
— Привет, зверобои! — бодро воскликнул Крапотников. Он выпорхнул из-за стола и как-то в одно мгновение успел окрутиться вокруг каждого из мужиков в отдельности.
— Нешто мы зверобои, — буркнул старик Топорков.
— Я однажды… — начал было Бедолагин.
— Заткнись! — тихо сказал Янкин и подозрительно посмотрел на Семена Семеновича. Тот, потирая руки, прошелся по кабинету.
— Я хочу вам предложить, — торжественным и интригующим тоном начал он.
Посвященный Беклемишев, краснея от необычности момента, неловко поставил на стол бутылку. Отпетые личности, не переглядываясь, не обмениваясь ни одним словом, сомкнули ряды. Бутылка и хитрый тон предвещали многое…
В городском кинотеатре начался второй вечерний сеанс. Подстреленная полицейской пулей чайка второй раз падала в море в далеком бельгийском порту, а Соня-Тамерлан уже третий раз выносила панцирь-пепельницу.
Потом еще раз сообщила Крапотникову, что уходит. И вообще она не обязана сидеть здесь до двенадцати.
Между тем обстановка в комнате сгущалась. Семен Семенович только что изложил свой план. Его идея была проста, как все великие идеи. Он решил организовать зверобойную бригаду. Свою собственную зверобойную бригаду из людей, знающих море, винтовку и удачу.
Карты были раскрыты. В комнате воцарилось молчание.
— Мы как-то больше по рыбе, — нерешительно сказал Топорков.
— Моржа или эту… нерпу, конечно, можно…
— Снасть нужна, — буркнул, перебивая его, Янкин.
— А чего ты с этой снастью делать будешь? Морж не рыбина, об весло не оглушишь…
— И не надо об весло, — с необычной живостью заговорил Бедолагин. — Про моржа не скажу, врать не буду, но вот эту самую белуху, ну, тоже вроде бы моржа, большая очень, мы, значит, и сетьми ловили и, опять, из винтореза ей под дыхало надо бить, на ладонь сзади, и всплывает, как миленькая. Тут не зевай, гарпунь, и сидит она у тебя на лине. Как хариус на леске вроде бы.
— Наслушался или сам видел? — подозрительно спросил Янкин.
— Зачем же наслушался? В Мандрякиной губе это было, возле самого Таймыра. В одна тысяча девятьсот тридцать восьмом году и в одна тысяча девятьсот тридцать девятом тоже. Состоял я тогда в артели по этой самой белухе…
— Мы, директор, люди серьезные, — сказал Топорков. — Мы, чего не умеем, того не знаем. Вот он про эту белуху говорит, значит пробовал. Лет тому шесть назад я на Утином мысу плотничал. Избы ставили для охотников. Охотники там чукчи все. Не говорю, что сам, но для баловства я с ними в море ходил раз десяток. He промышлял, но приглядывался. И снасть ихнюю чинить приходилось.