— А белуха, она большая, — вздохнул про что-то свое Бедолагин. — Тащить ее на берег тяжело. Воротком, конечно, это делается.
— Нерпу, ту больше с берега хлещут, — задумчиво сказал Янкин. — Но опять же снасть нужна.
Семен Семенович встал и прошелся по комнате.
— Человеку свойственно быть добрым, — сказал он. — Хороший человек не бывает жадным. Именно поэтому единственный грек на побережье отдает нам бесплатно свою мотофелюгу. Сегодня я проверил дальние углы в трех здешних складах. И я нашел там разные вещи, которые, на мой взгляд, как раз приспособлены для морской охоты.
Славку Беклемишева давно уже подмывало вставить что-нибудь свое в этот чертовски волнующий разговор. Но, кроме всплывшей из какого-то учебника фразы «По насыщенности органической жизнью Охотское море напоминает уху…», ничего не приходило ему в голову.
Опаловый край воздуха над сопкой давно уже исчез. Темная ночная прохлада заполняла долину.
Совещание в комнате заканчивалось. Топорков, Бедолагин и Янкин переминались на месте, слушая последнюю речь С. С. Крапотникова.
— Каждый желает, чтобы его уважали. Каждый хочет быть на своем месте. Разве не так?
Никто не возражал. Бедолагин с легким вздохом покосился на чуть тронутую бутылку спирта. Янкин осторожно дернул его сзади за штаны.
— От нас в общем нет возражения, — откашлявшись, сказал он. — Попробовать можно. Пошли мы.
— Эй, товарищи! — спохватившись, крикнул Семен Семенович. — Початую посуду не оставляют. Не годится.
— Непьющие мы, — постным тоном ответил Бедолагин.
Улетая, Славка Беклемишев не оставил адреса. Тем более он был удивлен, когда в питомник пришло письмо на его имя. Писал Миха Ступарь:
«Тут у нас недавно состоялось собрание. Представь, вспомнили о тебе. Шеф сказал, наши специалисты работают сейчас в самых глухих восточных районах. На это в ответ выступил Мироненко и резонно ответил, что «практика — воздух молодого ученого». Только Чернышев втихую съехидничал: «Практика практикой, а мимоза в тундре не цветет». Ты черкани, как там насчет мимозы. И еще: встретил я в библиотеке твоего приятеля физика. Тот взял меня на пуговицу и стал допрашивать, как на востоке обстоит дело с самоорганизующимися системами. Я на всякий случай заверил, что очень хорошо…»
— Что-нибудь важное? — спросил Семен Семенович.
— Так. Кое-что про систему Мироненко. Спрашивают, цветет ли здесь мимоза.
— Она здесь цветет по системе Банчикова, — серьезно ответил Семен Семенович.
Они сидели на камне возле крайней вольеры. В стороне оживленно перетюкивались ножи. Десяток домохозяек, привлеченных сдельной оплатой, обрубали зловредные головы.
— Идемте, — сказал Славка.
— Я думаю, может быть, организовать пацанов на ловлю бычка? А у них нет этих косточек?
— Проверим, — сказал Славка.
— Куда гарпун кладешь? — сердито спросил Топорков. — Или он тебе с левой руки нужен?
Мотофелюга «Старушка» третий раз отправлялась в море. Первый рейс был просто пробным. Во второй раз сорвавшийся откуда-то ветер загнал шлюпку обратно в речное устье.
За это время мотофелюга приобрела вид бывалого промыслового судна. Длинные шесты гарпунов аккуратно мостились вдоль борта. Зачехленные от морской сырости винтовки лежали на банках. Нетерпимые для морского глаза посуда и примус прятались в носовом отсеке. Брезентовые полосы брызговиков не болтались как попало, а были аккуратно принайтованы бечевкой. Толстый морской брезент укрывал одежду и продукты, и кольчатые свитки линей висели на нужных крючьях.
В этот раз на берегу не торчала толпа. Было раннее утро. Ленивые, почти неприметные для глаза валы океана с шорохом перекатывали гальку. Сплющенное рефракцией солнце висело над водой желтым блином.
— Куда они пойдут? — спросил Славка.
— В какую-то Татьянину бухту. Старожилы посоветовали. Говорят, по морскому зверю нет богаче места. — ответил Семен Семенович.
Они стояли на берегу трое. Третьим был Веня Ступников. Он стоял в сторонке и, сосредоточенно дымя сигаретой, наблюдал погрузку.
— Пошли! — скомандовал Топорков и налег плечом на корму.
Мотофелюга проскрипела килем по гальке и тихонько закачалась на воде. Затарахтел двадцатисильный двигатель. Никто из троих сидевших в лодке не оглянулся на берег.