— Отвечу тебе после того, как ты напомнишь мне историю создания людей, — спасительное спокойствие вернулось ко мне.
— Короткая и обычная история, — ответил он. — Мне нужны были слуги, и я приказал киберам создать людей. Теперь есть кому ухаживать за мной и выполнять мои указания.
— Но почему же именно людей, а не механизмы? Ведь это было бы рентабельней.
На минуту он задумался — гудение усилилось, мигание индикаторов слилось в беспрерывные вспышки. Но, как видно, ни до чего не додумался и произнес:
— Мои приказы не обсуждаются.
— Почему? — провоцировал я. Необходимо было определить, как далеко зашло заболевание.
— Приказы не подлежат обсуждению. Они исполняются, — тоном, не допускающим возражений, сказал он. — Ты мне надоел. Кто ты такой, чтобы у меня спрашивать? Забыл разницу между нами? Ты — один из жалких лекаришек, а я — верховный координатор! Понятно?
— Начинаю понимать, — ответил я, захлопывая за собой дверь рубки.
Как только я спустился во двор, Роман нетерпеливо спросил:
— Ну что?
— Пока ничего определенного. Придется пожить у вас на территории несколько дней, понаблюдать за ним вблизи.
— Свободный домик найдется, — сказал он. — Но сначала получи ордер.
— Ладно, позвоню завхозу, — небрежно сказал я.
Роман улыбнулся:
— Попробуй назвать его в глаза завхозом…
— А кто же он?
— По сути, завхоз. Такой же, как и тогда, когда заведовал хозяйством института. Но ведь теперь хозяйство уже не то. Институты, заводы, комбинаты. И Демьян Тимофеевич очень изменился. Попросту — зазнался. Будто не он завхоз при Совете, а Совет — при нем. А тут еще какой-то шутник назвал его однажды начальником Научного центра; с тех пор и пошло…
— Черт с ним, пусть называется, как хочет, сейчас не до него! — сказал я, направляясь к домику.
Я позвонил и услышал сочный бас:
— Слушаю.
— Здравствуй, Демьян Тимофеевич.
— Кто это? — недовольно спросил бас.
Я назвал себя.
— А… Кажется, припоминаю… Так что нужно?
— Да тут что-то верховный координатор шалит. Хотелось бы пожить пару дней в домике, понаблюдать за ним вблизи, — сказал я, нисколько не сомневаясь, что разрешение будет дано.
— На территории верховного координатора проживание посторонних лиц запрещено, — это было сказано очень твердо.
— Но в данном случае…
— В приказе не сказано ни о каких исключениях.
— А чей же это приказ? К кому обратиться? — озадаченно спросил я.
— Приказ мой.
— В него надо внести оговорки.
— Приказы не обсуждаются. Они исполняются.
Где-то я уже слышал эту фразу. Совсем недавно. Но где же? От кого?
— А почему бы нам и не обсудить ваш приказ?
— Приказы не обсуждаются, потому что не подлежат обсуждению, — сказал он покровительственно, словно снисходя до объяснения. — И советую вам не забывать свое место. Ясно?
— Ой, спасибо вам, начальник центра! — воскликнул я. В моих словах не было неискренности, ведь это он помог мне решить трудную задачу.
— Разрешил все-таки? — обрадовался Роман.
Я повернулся к нему, и вид мой был таким необычным, что он отступил на всякий случай.
— Мне уже не нужно жить здесь, — сказал я. — Диагноз поставлен. И я могу назвать тебе болезнь координатора.
Он подскочил ко мне и больно стиснул руку повыше локтя.
— Дело не в машине, а в названии, — сказал я.
Лицо Романа разочарованно вытянулось. Но я знал, что, когда он дослушает меня, выражение лица изменится.
С неожиданной злостью я спросил:
— Как она называлась раньше?
— Никак. Имела шифр, как все остальные машины: МДК 3078 — машина для координации, серия три, номер ноль семьдесят восемь. А потом один шутник назвал ее…
— Так вот, этого шутника я оштрафую на сумму ущерба от простоя координатора!
Наконец-то на его лице появилось долгожданное выражение. Покачивая головой, Роман сказал:
— В таком случае я до конца своих дней не получу ни зарплаты, ни пенсии…
Александр ГРИН
ГЛУХАЯ ТРОПА
Публикуемый рассказ Александра Грина впервые напечатан в 1912 году под названием «Глухая тревога». В 1915 году он был включен писателем в сборник «Знаменитая книга» и с тех пор не переиздавался.
I
Маленькая экспедиция, одна из тех, о которых не принято упоминать в печати, даже провинциальной, делала лесной переход, направляясь к западу. Кем была снаряжена и отправлена экспедиция — геологическим комитетом, лесным управлением или же частным лицом для одному лишь ему известных целей, — неизвестно. Экспедиция, состоявшая из четырех человек, спешила к узкой, глубокой и быстрой лесной реке. Был конец июля, время, когда бледные, как неспавший больной, ночи севера делаются темнее, погружая леса и землю от двенадцати до двух в полную темноту. Четыре человека спешили до наступления ночи попасть к пароходу — маленькому, буксирующему плоты судну: речная вода спала, и это был тот самый последний рейс, опоздать к которому равнялось целому месяцу странствования на убогом плоту, простуде и голодовкам. Пароход должен был отвезти одичавших за лето, отрастивших бороды и ногти людей в большой промышленный город, где есть мыло, парикмахерские, бани и все необходимое для удовлетворения культурных привычек — второй природы человека. Кроме того, путешественников с весьма понятным нетерпением ждали родственники.