Это было отвратительное, тягостное зрелище. Мегрэ посмотрел на Пардона, но что мог посоветовать ему врач?
— Послушайте, Лагранж. Вы же в здравом уме. Вы не ребенок. Вы меня прекрасно понимаете. И совсем недавно вы были вполне здоровы, потому что у вас хватило сил сжечь компрометирующие вас документы…
Короткая передышка, как будто человек набирается сил, и снова:
— Ко мне! На помощь! Меня бьют!.. Я не хочу, чтобы меня били… Пустите меня…
Мегрэ схватил его за кисть руки.
— Вы кончили или еще нет?
— Нет! Нет! Нет!
— Замолчите наконец!
Пардон встал и подошел к постели, устремив на больного проницательный взгляд.
— Я не хочу… Оставьте меня… Я подыму весь дом… Я им скажу…
Пардон прошептал на ухо. Мегрэ:
— Вы ничего из него больше не вытянете.
Как только его оставили, Лагранж сразу замолчал и снова погрузился в неподвижность.
Мегрэ и Пардон отошли в угол.
— Вы считаете, что он действительно ненормален?
— Абсолютно в этом не уверен.
— Но это возможно?
— Это всегда возможно. Нужно установить за ним наблюдение…
Лагранж слегка повернул голову, чтобы не потерять их из виду, было ясно, что он слушает и, должно быть, понял последние слова. Теперь он выглядел успокоенным.
Мегрэ вернулся к нему, чувствуя страшную усталость.
— Прежде чем вы примете окончательное решение, Лагранж, я должен вас кое о чем предупредить. У меня на руках ордер о вашем аресте. Внизу ждут два моих агента. Если вы не дадите исчерпывающий ответ на мой вопрос, они увезут вас в тюремную больницу.
Никакого впечатления. Лагранж смотрел на потолок с таким отсутствующим видом, что было непонятно, слышал он слова Мегрэ или нет.
— Доктор Пардон может подтвердить, что существуют почти безошибочные способы для определения симуляции. Вы были совершенно нормальным сегодня утром. Вы были не менее нормальны, когда жгли документы. Вы и сейчас нормальны, я в этом уверен.
Ему показалось, что на губах больного промелькнула слабая улыбка.
— Я вас не ударил и не собираюсь бить. Я только повторяю, что выбранная вами тактика ни к чему не приведет, только вызовет к вам антипатию, если не хуже..
— Я не хочу, чтобы меня били! — повторил Лагранж безучастно, словно шепча молитву.
Мегрэ, ссутулившись, подошел к окну, открыл его и крикнул инспектору, ожидавшему во дворе:
— Подымись наверх вместе с Жанвье!
Он прикрыл окно и заходил по комнате. На лестнице послышались шаги.
— Если хотите, можете одеться. Иначе вас унесут, завернув в одеяло.
Лагранж продолжал повторять те же самые слова, которые в конце концов начали звучать бессмысленно.
— Я не хочу, чтобы меня били… Я не хочу…
— Войдите, Жанвье… Ты тоже… Унесите этого человека в тюремную больницу. Бесполезно пытаться его одевать, он снова начнет биться. На всякий случай наденьте на него наручники…
Этажом выше открылась дверь. На другой стороне двора засветилось окно, женщина в ночной рубашке оперлась о подоконник, позади нее мужчина вставал с постели.
— Я не хочу, чтобы меня били…
Мегрэ отвернулся. Он слышал, как щелкнули наручники, затем тяжелое дыхание, шаги, шум отодвигаемой мебели.
— Я не хочу, чтобы… Я не… На помощь, ко мне!
По-видимому, один из инспекторов закрыл ему рот ладонью или кляпом, потому что голос ослаб и, наконец, совсем умолк, шаги раздавались уже на лестнице.
Наступившее затем молчание казалось особенно тягостным. Первое движение комиссара было зажечь трубку. Потом он взглянул на разрытую кровать, одна из простынь лежала посреди комнаты. Рядом валялись старые туфли, халат упал на пол.
— Ваше мнение, Пардон?
— Вам придется трудно.
— Простите, что я впутал вас в это дело. Не очень красивая сцена.
Как будто вспомнив забытую подробность, доктор пробормотал:
— Он всегда страшно боялся смерти.
— Так!
— Каждую неделю он жаловался на новые недомогания и подолгу расспрашивал меня, опасно ли это. Он покупал медицинские книги. Наверное, их можно здесь найти.
Мегрэ действительно нашел книги в одном из ящиков комода.
— Что вы собираетесь делать? — спросил Пардон.
— В тюремной больнице им займутся. Что касается меня — я буду продолжать следствие. Прежде всего я хотел бы найти его сына.
— Вы думаете, что это он?
— Нет. Если бы Алэн убил Дельтеля, то ему не понадобился бы мой револьвер. Ведь в то утро, когда он пришел ко мне, преступление было уже совершено. Смерть произошла сорок восемь часов назад, значит, во вторник.