Однако автор смелой гипотезы чужих гипотез не терпел. С большим предубеждением он отнесся к выступлению в свое время молодого советского астронома Кардашева, поставившего под сомнение верность его рассуждений. Кардашев доказывал, что сигналы других цивилизаций надо искать не в диапазоне наибольших шумов, создаваемых межзвездным водородом, а в диапазоне наименьших помех. Однако во имя объективности и демонстрации широты своих взглядов он допускал, чтобы одна группа в руководимой им радиообсерватории вела исследование в развитие (или в опровержение!) идей Кардашева. Эту группу недавно возглавил Владлен Ратов.
Владлен и Костя встали и пересели в первый ряд, оказавшись прямо перед Шиловым за длинным столом.
— Идеи Кардашева, — продолжал Шилов, — проверявшиеся в течение тридцати лет, не дали плодотворных результатов, да и не могли дать, поскольку исходили из неверных посылок… — Шилов оглядел аудиторию и заметил, что Владлен пытается встать. Он пожал плечами, словно апеллируя к собравшимся, и сделал милостивый жест рукой, приглашая Владлена высказаться.
— Простите, Игнатий Семенович, — начал Ратов. — Едва ли можно говорить о неверности основных посылок Кардашева, если вспомнить, что он допускал сигналы разумян в диапазоне наименьших радиопомех, а не среди шумов, создаваемых космическим водородом.
— Великолепная, бесценная мысль! — иронически воскликнул Шилов. — Можно подумать, что мы не умеем выделять организованные сигналы из хаотических шумов! Или прикажете равняться на вчерашний день радиотехники?
— Все же я напомню вам, Игнатий Семенович, — упрямо продолжал Ратов, — что со времени выдвижения гипотезы Кардашева нами, да и всеми другими, кто вел исследования в том же направлении, обнаружено, что мощность сигналов переменна.
— Может быть, вы расшифровали эту переменность? — Шилов наклонился через стол к Владлену, словно хотел лучше расслышать, что он скажет. — Ведь она, насколько мне известно, колеблется от ста дней до пятнадцати минут.
— Нет, — едва слышно признался Ратов. — Эта периодичность не расшифрована. Мы еще не знаем, с какой стороны подойти к расшифровке.
— Вот именно!.. — развел руками Шилов. — С тем же успехом можно пытаться расшифровать как разумное послание смену времен года или дня ночью.
— Я думаю, Игнатий Семенович, такое сравнение необоснованно, — вежливо возразил Ратов. — Переменность силы сигналов может оказаться не сущностью кода, а лишь средством привлечения внимания.
— Почему же ваше внимание не привлечено мигающими звездами? — с убийственной иронией перебил Шилов. — Астрономы давно знают, что двойные звезды меняют силу света из-за того, что в своем вращении взаимно затмевают одна другую. Почему бы не допустить, что такое же явление есть и в радиозвездах, экранирующих радиоизлучение?
— Сто дней, как период вращения таких гипотетических звезд, еще можно представить, а пятнадцать минут? — не без ехидства спросил Владлен.
Шилов покрылся красными пятнами.
— Научные выводы нельзя делать на основе не объясненных пока «белых пятен» науки. Бесперспективность поиска разумных сигналов в расчете, что они ведутся на какой-нибудь случайной волне, не рассчитанной заранее на привлечение к себе внимания наблюдателя, очевидна. Мне хотелось бы, чтобы мои молодые коллеги из группы Ратова с тем же энтузиазмом, с которым они готовы отстаивать старые позиции, перешли бы на общий развернутый поиск направленных сигналов на длине волны двадцать один сантиметр.
— Убедите нас, и мы пойдем за вами, — сказал Костя Званцев с места.
Шилов поискал его глазами и ответил:
— Разве вы сами не найдете себе ответ? Разве научная совесть не подскажет его вам? Допустимо ли считать, будто внеземная цивилизация на подачу сигналов без адреса — «всем, всем, всем» при изотропном, так сказать, излучении будет тратить на эту затею энергию, сопоставимую с излучением большой звезды или, что уж совсем дико, с энергией скопления звезд — галактикой.