— Не ваше дело. Я вам не друг. Оставьте меня в покое в конце концов. Или я выключу продувку рубки, и в придачу стерилизатор. И от вас даже клочьев не останется.
Валгус поднялся и, пятясь, отошел к стене. Растерянно похлопал глазами. Чтобы выиграть время для размышления, спросил:
— Вы это серьезно?
— Совершенно. Жаль, что у меня нет рук. И дров! — последнее слово Одиссей произнес торжествующе. — Я бы дал вам по голове поленом. По-ле-ном, слышите?
— Вы же не знаете архаизмов! — Валгус ухватился за эту мысль с такой надеждой, словно именно архаизмы и должны были спасти положение и вернуть разбушевавшемуся аппарату приличествующую ему скромность. Если же нет… Что же, жаль, но проживем и с ручным управлением. Затормозимся без него, тем более случалось в жизни и не такое…
— Я многого не знал. Пригодилась ваша фундаментальная память. Я…
Одиссей умолк, потом быстро произнес:
— Еще один шаг — и я включаю продувку.
Валгус торопливо отшатнулся — подальше от пульта. А рычаг полного отключения Одиссея был ведь уже совсем рядом… Но спорить бесполезно: Одиссей включит продувку быстрее.
— Вот так, — удовлетворенно сказал Одиссей, и Валгус с ужасом узнал свою интонацию. — И не думайте, что вам удастся выкинуть что-нибудь в этом роде. Глаз у меня нет, но каждое ваше перемещение я чувствую. Без этого я не мог бы летать.
Правильно, перемещение он воспринимает. Так он сконструирован. Это ему необходимо для сохранения центра тяжести — на больших скоростях точная центровка обязательна. Как бы там ни было, путь к рычагу теперь отрезан.
Валгус вздохнул, заложил руки за спину. Надо постоять, прийти в себя и подумать. Не может быть, чтобы не нашлось способа справиться с этим — как его теперь называть, черт знает. Хотя… может быть, применить самое простое?
Он поднял голову. Глядя на отблескивавшие глубоким озорным блеском панели Одиссея, громко, командным голосом сказал:
— Внимание! Эксперимент продолжается. Слушать задание: уменьшить отдачу двигателей! Начать торможение!
Он пригнулся, готовясь встретить толчок. Но ничего не произошло. Одиссей молчал, только в глубине что-то жужжало. Потом он заговорил:
— Вашу программу я заблокировал. Мог бы и просто выкинуть. Она мне не нужна. Свой эксперимент, если хотите, продолжайте без меня. Меня он не интересует.
Так. Вот это уже настоящий бунт.
— Повторяю: уменьшить скорость.
— Она и так ноль…
— Но…
— Ну да. Пока я называю это условно «верхний ноль».
Говорит, как глава научной школы. Черт знает что! Нет, мириться с этим нельзя. Но прежде лучше пойти прогуляться по кораблю. Может быть, вся эта небыль — следствие длительных ускорений. Но Одиссей разговаривает так, словно и действительно обладает разумом. А этого быть не может. Не может!
— Я пойду, — независимо сказал Валгус.
Одиссей тотчас же ответил:
— Стойте там, где стоите. Я подумаю, куда вам разрешить доступ. Где вы не сможете причинить мне никакого вреда. Сейчас вы во мне — вредоносное начало. Как это называют люди? — Он помолчал, очевидно обшаривая фундаментальную память. — Микроб — вот как это называется. Вы — микроб во мне. Но я вас посажу туда, где вы не будете меня беспокоить…
— Будете сидеть в своей каюте, — сообщил Одиссей после паузы. — Я отключу ее от всех моих сетей. Туда можете идти. Больше никуда.
«И на том спасибо, — подумал Валгус. — Все-таки в каюте. Он мог меня запереть и в уборную. Хотя в безопасности я не буду нигде. Стерилизатор есть в любом закоулке корабля. Его излучение — смерть всему органическому. Да…»
— Идите прямо к выходу, — диктовал Одиссей. — В коридоре дойдете до двери вашей каюты. Ни шага в сторону. Ясно?
— Ясно, — мрачно пробормотал Валгус и в самом деле направился к выходу в коридор. А что еще оставалось делать? Перед дверью он обернулся — захотелось все-таки сказать Одиссею пару слов… Обернулся — и увидел, как исчезла, растаяла правая переборка. За ней открылось отделение механизмов обеспечения. Те самые заиндевевшие коллоны криогена и массивные сундуки катапультного устройства, которые он созерцал, собираясь начать эксперимент. Те самые, которые находились за дверью, закрытой им наглухо. Те самые, отдаленные от рубки полукилометровым коридором…
Валгус, не раздумывая, шагнул к криогену. Он не встретил препятствия на своем пути — переборка и впрямь исчезла. Одиссей молчал: вероятно, и кибер был изумлен до растерянности. Валгус прикоснулся рукой к колонне криогена и почувствовал резкий холод. Все было реально. Обернулся. Взгляд уперся во вновь выросшую на своем месте переборку. Очень хорошо. Только что Валгус сквозь нее проник, а теперь через эту же переборку он возвратится в рубку. А оттуда — в свою каюту.