Косте безразлично. Каждый шаг по твердой, как асфальт, дорожке отдается в теле.
…Но он, конечно, добежит до финиша, он всегда добегает.
— У-э-э-э!.. — ревет стадион.
— Костя, Костя, Костя!
А потом:
— Ясень, Ясень, Ясень!
Костя поднимает от земли глаза. И вдруг фиолетовые круги исчезают.
— Ясень, Ясень!..
— Пе-ре-воз-ни-ков!..
Костя оторопело смотрит вперед.
Спина великого стайера больше не удаляется,
не уходит вперед,
не уходит,
приближается…
И не потому, что Костя Слезкин побежал быстрее, нет.
Великий стайер явно замедлил бег.
«Сдал!»
«Неужели?»
«Ну, темп же!»
— Пе-ре-воз-ни-ков!..
— Ясень, Ясень, Ясень!
Костя быстро оглянулся и увидел невдалеке открытый рот и напряженно выпученные глаза Перевозникова. Он и Пожилков — они как бы с двух сторон подступаются к Косте Слезкину, Кибальник отстал.
До финиша полкруга.
Пожилков снова в полутора метрах впереди Кости Слезкина. Как раньше. Но вдруг он отворачивает от бровки. Он бежит рядом. Плечом к плечу. Костя видит его профиль, бесстрастный, как профиль слепка.
И тут Костя услышал его хриплое, прерывистое:
— Возьми себя в руки, старик! Трус, дерьмо, марш!
И рванулся грудью вперед, наискосок к бровке.
И тогда Костя Слезкин вырвался вслед за ним. Но было уже поздно.
Они опоздали совсем не намного, может, на какую-то долю секунды — Перевозников и Кибальник, который за это время подтянулся, уже обходили их с большой скоростью.
У самого финиша завязалась отчаянная борьба. Но было поздно. Великому стайеру едва удалось обойти Кибальника и финишировать вторым.
Костя Слезкин пришел четвертым.
Он бросился было к Пожилкову, еще не зная, что скажет, но тот отвернулся от него и, покачиваясь, пошел в другую сторону.
Потом объявили результаты, и первым к Косте Слезкину подлетел Перевозников.
— Ты кто, откуда взялся?
— Да поди ты! — в отчаянии огрызнулся Костя.
— Брось, ты же чудо!
— Что?
И только тут до Кости дошло: это невероятно, но он, Костя Слезкин, марафонец, уложился в норматив мастера спорта СССР! В беге на пять тысяч метров.
Поздно вечером он, наконец, решился позвонить великому стайеру домой.
— Тебе чего? — буркнул тот.
— Я хотел сказать спасибо.
— Ладно, гуляй.
Но трубку не повесил.
Кто-то остановился за дверью телефонной будки в ожидании, и Костя полуобернулся.
— Хочешь что-нибудь спросить? — сказал Пожилков.
— Да, — Костя потрогал цепь, которой была прикована трубка к аппарату. — Я хотел спросить: почему вы тогда поехали за мной на машине с киноаппаратом, почему именно за мной?
— Ищешь чью-то личную заинтересованность?
— Нет.
— Тактики, стратеги попросили. Они никак не могли понять, что с тобой происходит. Ясно?
— Ясно.
— Что еще?
— Все.
И снова не повесил трубку.
— А что же мне дальше? — спросил Костя, помолчав.
— Гулять.
— Ну, я пошел, — сказал Костя, — еще раз спасибо.
— Пока не за что. Пока что бегать ты не умеешь. Пока ты еще пустое место на дорожке. Ты еще физкультурник, черт тебя подери, а не спортсмен.
— Может быть, — сказал Костя.
— Опять лезешь в бутылку?!
— Да.
— Но все равно мне от тебя теперь некуда деться. Надо хоть как-нибудь компенсировать ущерб. Говорят, каждому надлежит кого-то выучить. Будешь моим учеником. Первым.
— Буду. Когда?
— Вчера.
Костя тихонько повесил трубку на рычаг и вышел из парной кабины телефона-автомата. «Уф!»
Теперь можно было радоваться.
— Ну и человек, — сказал он поджидавшему очередь, — заноза!
Тот пожал плечами.
— Да не о тебе речь, парень, — сказал Костя, — так что возьми себя в руки, старик.
Клиффорд Саймак
ДЕНЕЖНОЕ ДЕРЕВО
Фантастический рассказ
1
Чак Дойл шел вдоль высокой кирпичной стены, отделявшей городской дом Дж. Говарда Меткалфа от вульгарного окружения, когда увидел, как через стену перелетела двадцатидолларовая бумажка. Учтите, что Дойл не из тех, кто хлопает ушами — он себе клыки обломал в этом грубом мире. И хоть никто не скажет, что Дойл очень вдумчив, дураком его тоже считать не стоит. Поэтому не удивительно, что, увидев деньги посреди улицы, он их очень быстро подбирает.