И снова, растянувшись из предосторожности на несколько километров, золотой караван двинулся в путь. Опасения оказались не напрасными: несколько бомбардировщиков с черно-желтыми крестами на крыльях заметили колонну и подвергли ее ожесточенной бомбардировке. Среди людей жертв не было, но четыре грузовика были разбиты. Спотыкаясь по изрытой воронками дороге, Григ и несколько солдат, проклиная все золотые прииски на свете, перетаскали металл на оставшиеся и без того перегруженные машины.
На рассвете двадцать восьмого апреля сильно потрепанные автомобили достигли Мольде. Солдаты уже привычно перенесли ящики в один из пустующих складов. Комендант порта с гордостью сказал Хаслунду, что фашисты еще ни разу не бомбили Мольде.
— Это, конечно, упущение, — успокоил его хладнокровный полковник, — не волнуйтесь, они постараются его полностью возместить. И не позднее, чем сегодня днем.
Увы, долго ждать не пришлось. Шквал свинца, стали и огня обрушился на город и порт. К вечеру Мольде лежал в развалинах. То, что пощадили фугаски, теперь пожирало пламя. Но — удивительное везенье! — на склад, где находились люди Хаслунда и золото, упала одна-единственная бомба, да и та не разорвалась. Майор Сунде и еще несколько солдат немедленно разрядили ее, рискуя жизнью, потому что проделывали эту малоприятную операцию впервые в жизни.
К вечеру двадцать девятого апреля прибыло распоряжение: к двадцати двум часам подвезти золото к главному пирсу. Отсюда его примет на борт английский крейсер «Глазго», эскортируемый двумя эсминцами. Кроме золота, «Глазго» заберет в Англию также и короля Хаакона с наследным принцем Улафом и министрами. Последнее, впрочем, уже не касалось Хаслунда, Сунде и Грига. Им хватало и собственных забот о золоте.
Когда солдаты погрузили к ночи металл на восемь реквизированных Григом грузовиков, склад уже пылал: очередная партия бомб добралась и до него. Пламя охватило и пирс, огненной стеной преградив дорогу к спасительной громаде «Глазго». Пробиться к ней было невозможно…
Майор Сунде предложил единственный выход:
— Погрузим ящики на рыбацкие лодки и подплывем к кораблю с другого борта.
Через несколько минут Григ уже мобилизовал семь маленьких лодок. Король Хаакон со своей свитой, офицеры «Глазго» с борта крейсера с замиранием сердца следили, как крохотные скорлупки в кипящих от разрывов фугасок волнах пробиваются к кораблю. Но всем было ясно: как ни мужественны эти люди, они не смогут на своих суденышках переправить на борт «Глазго» весь груз. Даже если их не потопят в конце концов, операция займет слишком много времени.
Хаслунд нервничал тоже. И не без оснований. Он хорошо помнил, как поспешно ушла в море «Галатея», и понимал, что капитан английского крейсера также вряд ли станет рисковать своим кораблем ради национального богатства Норвегии. И он принял отчаянное решение. Но чтобы его осуществить, нужно было четыре храбреца.
Он подошел к шоферам, простым норвежским солдатам, которым он не мог, в сущности, уже ничего приказать. Он и не стал приказывать.
— Ребята, — сказал полковник, — у нас осталось еще восемнадцать тонн. Это четыре грузовика. Нужно попытаться проскочить. Кто возьмется?
Вызвались все восемь. Облегченно вздохнув, Хаслунд отобрал из них четырех. Этим четырем предстояло проделать опасную и ювелирную по точности работу. Они должны были на полной скорости, чтобы не успели загореться бензобаки, прорваться вслепую через огненную завесу и тут же затормозить, как вкопанные. Доля секунды промедления — и машина слетит с пирса в море.
И четверо шоферов блестяще справились с делом, хотя и связанным с горой золота, но не сулившим им ни одного гроша. Они проскочили.
Они-то справились. Но — все пятьсот сорок шесть оставшихся ящиков так и остались лежать на пирсе… Очередная волна «хейнкелей» обрушилась на порт, и капитан «Глазго» дал приказ отчаливать.
Положение было отчаянным. К счастью, поэт и романтик Нурдаль Григ в решительные минуты умел быть человеком дела. Под непрекращающейся бомбежкой он разыскал где-то капитана «Дривы» — маленького пароходика, курсировавшего между близрасположенными островками, и уговорил его перевезти груз дальше, на север. Солдаты успели погрузить на борт пароходика водоизмещением всего в тридцать тонн, только двести шестьдесят ящиков, когда фашистские бомбы стали взрываться под самым его бортом. Капитан не мог больше ждать…