Вдали на проселочной дороге показались люди с вертолета.
— Его звали Грегуар Грегори, — сказал лейтенант. Он глянул на обоих солдат и бледную, онемевшую девушку. — «Ланжевен-2» разбился вчера на юге Сахары тут же после старта. Никто не думал, что хоть один мог спастись. А потом случайно засекли сигнал маяка его спасательной капсулы. Ее нашел один крестьянин.
— Это был мой отец, — пробормотала девушка.
— Катастрофа и шок свели его с ума, — продолжал лейтенант; чувствовалось, что он говорит больше для себя, чем для солдат и девушки.
Люди с вертолета были уже в нескольких метрах. Впереди, пыхтя, как морж, семенил толстый капитан.
— Бедняга, он покинул корабль за несколько секунд до катастрофы. Везение, если хотите… — Лейтенант покачал головой. — Он решил, что опустился на одной из планет Сириуса, это несомненно. Вначале он поджарил на лужайке трактор с водителем. Потом вчера вечером — «джип» с четырьмя людьми. Они поставили на машины громкоговорители, но он ничего не понял.
— А трансформатор? — вставил один из солдат. — Всю округу лишил тока. А рядом был еще «джип» с прожектором.
— Еще два человека, — сказал лейтенант. — Трансформатор взорвался… Правда, его, — он указал рукой на Грегори, — чуть не убило током. Это спасло бы людей с последних двух «джипов». Ну и мясорубка!.. — Он поднял голову и неуверенно глянул на девушку. — Да, мясорубка. Район перекрыли слишком поздно… Рехнувшийся бедняга с лазером в руках на свободе… Четырнадцать смертей… — Слова тяжело падали с его губ.
Люди с вертолета остановились позади них. Толстый капитан наклонился.
— Вы с ним разделались? — сказал он.
Лейтенант резко выпрямился. И обернулся к капитану, испытывая жгучее желание влепить ему пощечину.
— Да, — просто сказал он. — Он сошел с ума.
— Знаю, знаю, — обронил капитан, осматривая тело. — Тренировки космонавтов чрезвычайно тяжелы, и, как это ни парадоксально, достаточно одного несчастного случая, какой-нибудь встряски, чтобы слабые…
Лейтенант направился к «джипу», чтобы больше ничего не слышать. Солнце уже накалило дорогу. Он спрашивал себя, каким видел этот летний мир Грегори. Один из солдат позади него пробормотал:
— Что ни говори, все-таки Сириус…
ДЖ. Б. ПРИСТЛИ
ГЕНДЕЛЬ И ГАНГСТЕРЫ
Рассказ
В лондонском Сити можно подчас услышать бесконечные и пустые споры. Но спор, который в тот день затеяли два джентльмена, был уж совсем несуразный и смехотворный. Начнем с того, что они вообще не были знакомы и вдобавок вели свой спор в кабине лифта, застрявшей между этажами огромного здания неподалеку от Чипсайда.[2]
Лифт работал без лифтера, и пассажиры сами нажимали кнопки. На последнем этаже, перед тем как лифту пойти вниз, в кабину вошел тощий, долговязый человек. Он представлял провинциальную компанию, известную под названием «Ладденстоллская кооперация», и только что закончил свои дела в оптовой фирме «Гроссман и Дженкинс», которая торговала тканями для сорочек. Лифт пошел вниз, но на следующем этаже остановился, и в кабину вошел второй пассажир — его почтительно провожал до дверей лифта сам управляющий компании «Юнайтед тропикал продактс». Второй пассажир не отличался ни худобой, ни высоким ростом. Это был пожилой, но еще не старый джентльмен с полным, гладко выбритым лицом и наружностью, говорившей о сидячем образе жизни и о том, что он богат и что он американец: поглядишь на такого — и кажется, будто его бог знает сколько продержали в холодильнике. Он вошел в лифт, кивнул на прощание управляющему «Юнайтед тропикал продактс», который закрыл за ним дверь, а затем, даже не взглянув на своего высокого и тощего спутника, нажал кнопку первого эталса.
Лифт спустился на несколько метров, остановился на секунду, прошел еще метр-другой и застрял где-то между этажами. Американец сурово взглянул на кнопку первого этажа и нажал на нее вторично. Лифт не двигался.
— Вы как следует нажимаете? — спросил высокий с заметным йоркширским акцентом.
— Как следует, — последовал сухой ответ.
Высокий на редкость длинным и гибким пальцем надавил ту же кнопку, но тоже безуспешно.
— Убедились? — спросил с нескрываемой иронией американец своим низким и резковатым голосом.
— Убедился, — ответил второй пассажир, нимало не смущаясь. — Теперь вижу — где-нибудь заело. Может, попробуем немного подняться, и тогда он пойдет вниз?
Американец кивнул и нажал кнопку верхнего этажа. Но лифт и не думал двигаться с места. Снизу донесся чей-то голос, и пассажиры прижались носами к стеклянным дверцам и окликнули говорившего — тот не отозвался. Через минуту они услышали другой голос, более громкий и авторитетный, который обращался уже к ним.
— Налаживаем! — гремел голос. — Придется чуть-чуть обождать. Ничего не делайте, пока я вам не скажу. Вы меня слышите?
Они прокричали, что слышат.
— Порядок, — ответил голос. — Скоро починим.
Американец и высокий джентльмен переглянулись.
— Хорош порядок, — заметил американец, недовольно выпятив нижнюю губу и став слегка похожим на огромного бледного младенца. — По-моему, это как раз непорядок.
— И вправду досадно получается, — согласился йоркширец, которого звали Хебблтуэйт. Его, по-видимому, ничуть не раздражала эта задержка, и он поддакнул собеседнику из чистого дружелюбия. — Лифт старый, что поделаешь.
— Устаревшая система. Давно пора сменить. Подъемник совсем допотопный. Вы англичане во всем привержены старине. — Американец насмешливо поджал губу. — Что ж, хорошо, хоть это не нью-йоркский Крайслер билдинг.[3]
— Я сразу понял, что вы американец.
— И не ошиблись.
Он помолчал минуту, а затем с корректностью, присущей людям его типа, добавил:
— Моя фамилия Онгар, сэр.
— А я — Том Хебблтуэйт.
— Рад познакомиться, мистер Хебблтуэйт, — сказал мистер Онгар с улыбкой.
Затем, точно вспомнив, что он лицо важное и значительное (а это легко молено было заметить), нахмурился, достал записную книжку, нахмурился еще больше и принялся разглядывать какие-то записи. Он углубился в свои заметки, а мистер Хебблтуэйт тем временем набил и раскурил трубку и теперь попыхивал ею с самым безмятежным видом. Последовало короткое молчание, а потом мистер Онгар, продолжая просматривать список намеченных встреч или что-то еще, стал тихонько насвистывать.
Мистер Хебблтуэйт прислушался и вдруг весело объявил:
— Хотите, я вам сейчас скажу, что вы насвистываете?
Мистер Онгар поднял глаза от записной книжки.
— Разве я свистел?
— Свистели, и я скажу вам что — а ведь, пожалуй, никто бы здесь не смог вам этого сказать, хотя в этом здании народу как сельдей в бочке.
— Что же я насвистывал?
— Мелодию из «Иуды Маккавея» Генделя, — торжествующе ответил мистер Хебблтуэйт.
Мистер Онгар сказал, что насвистывал это, сам того не замечая, но мотив, верно, засел у него в голове, и он просвистел еще несколько тактов. Неожиданно его широкое бледное лицо просияло.
— Знаете, вы правы, мистер… э… Хебблтуэйт! — вскричал он. — Это мелодия из «Иуды Маккавея». Скажи мне кто-нибудь, что ее так легко узнают в лондонском Сити, я ни за что бы не поверил. Так вы знаете Генделя! Прекрасно! На мой взгляд, Гендель — величайший из всех музыкантов мира. Да, сэр, величайший! И вы хорошо знаете его оратории?
— Я-то? Еще бы! — отвечал мистер Хебблтуэйт. — Я ведь уже сколько лет состою в Ладденстоллском обществе любителей хорового пения, а кто у нас поет, знает Генделя назубок. Мы всего Генделя вдоль и поперек выучили.
— Превосходно! — одобрил мистер Онгар с улыбкой.
— Только надо вам сказать, — продолжал мистер Хебблтуэйт миролюбиво, но весьма назидательно, — вы фальшивите. Потому я с вами и заговорил об этом.