Через несколько дней — 21 апреля 1945 года — за много километров от альпийского местечка, в нейтральной Швейцарии, человек, пожелавший остаться неизвестным, внес 350 тысяч долларов в кредитный банк Лугано на секретный счет с кодовым обозначением Б-Х-891 в «Сосьете женераль де сюрвейанс» в Женеве. В тот же день анонимный депонент отправил с почтамта Лугано телеграмму в австрийский город Линц. Она гласила: «Курт чувствут себя хорошо. Он в Женеве».
Через несколько часов в угловой комнате дома № 4/7 на Гитлерштрассе в Линце телеграмму прочел высокий сухопарый человек с властным лицом. Затем он тщательно сжег спичкой бланк и открыл обе створки окна, чтобы проветрить комнату.
Кто бывал в послевоенном Бремене, тот непременно знает такую старомодную улицу Швахгаузер-геерштрассе. Сюда не доносится шум большого города. Здесь живут те, чей годовой доход определяется шестизначными цифрами. Добротно выстроенные виллы, чистые палисадники за резной медной загородкой, швейцары с внешностью британских лордов. Впрочем, частных особняков в «городе миллионеров», каким считается в Западной Германии Бремен, немало: Бремен ведет коммерческие дела с заграницей, его воздух буквально пропитан запахом денег. Тем не менее именно двухэтажная вилла под номером 180 на Швахгаузер-геерштрассе, точнее, сам владелец дома служит предметом любопытства и объектом разговоров бременцев. «Этот человек сделал 140 миллионов, экономя на трамвае», — с уважением говорят одни, имея в виду личное состояние хозяина виллы. «Это еще не все, — добавляют другие, — с деньгами надо уметь обращаться, а наш бременский Рокфеллер ежегодно делает бизнес на триста с хвостиком миллионов марок». — «Да, приятный, обходительный человек, — вздыхают третьи с ноткой восхищения, — хотя и служил в СС».
Действительно, сам кумир выглядит настоящим миллионером из романа — седой, сухопарый, высокого роста, всегда безукоризненно одетый, с манерами большого барина. Но вот странная вещь: божество не любит журналистов. Ненавидит! За последние годы владелец двухэтажной виллы отказал в интервью по крайней мере ста пятидесяти журналистам из многих стран мира. Чтобы избежать дотошливых репортеров, он даже поставил у подъезда своего дома полицейского. Ведь стоит ему только поднять трубку, как вся бременская полиция будет к его услугам.
Что же это за человек, совмещающий в одном лице столько добродетелей? И чем объясняется его неприязнь к прессе? И почему им так интересуются журналисты? Западногерманские биографические справочники расписывают владельца трех экспортно-импортных фирм в Гамбурге, Бремене, Кёльне и Франкфурте-на-Майне Курта Бехера как «солидного предпринимателя», как человека, сделавшего карьеру исключительно за счет своих незаурядных природных способностей, в личной жизни скромного, не жаждущего рекламы семьянина. Что касается его прежней деятельности, то летописцы ограничиваются лаконичными замечаниями: «Служба в СС».
Попробуем проследить обстоятельства возвышения этого скромного служащего гестапо. Нам придется вернуться в мрачную атмосферу Венгрии 1944 года, оккупированной гитлеровцами.
В последние годы второй мировой войны Бехер занимает должность руководителя особых команд — «зондеркоманд» СС, проводивших «чистку» среди венгерского населения. На языке гестаповцев эта «чистка» называлась «эндлезунг» — «операцией по окончательному решению еврейского вопроса». Коллегой Бехера по этой «работе» был не кто иной, как сам «главный бухгалтер смерти» оберштурмбаннфюрер Эйхман. Правда, роли у старых приятелей были разные: Эйхман отправлял транспорты с обреченными в Освенцим, а штандартенфюрер Бехер надзирал за тем, чтобы имущество и личные вещи смертников попадали по своему новому назначению — в казну третьего рейха.
Одновременно это был источник, из которого эсэсовские бандиты пополняли и свои собственные сокровища.
Тому, кого Эйхман и Бехер намеревались отправить в лагерь уничтожения, разрешалось брать с собой лишь самое необходимое. Каждый, разумеется, стремился взять то, что было для него наиболее ценным и занимало мало места. Ведь большинство несчастных не знало, куда их направляют. Как только эти люди прибывали в концентрационный лагерь, их имущество немедленно отбиралось, а сами они уничтожались. Затем отобранное приводилось в порядок и классифицировалось. Прежде всего самым тщательным образом осматривали одежду или обувь — не вшиты ли в них драгоценности.