Капитан вышел. Бурман состроил вслед ему гримасу, надел на голову наушники и возобновил копание в радиоприемнике. Примерно через час Макнаут вернулся с расстроенным лицом.
— Несомненно, — заявил он с некоторой долей раздражения, — на борту корабля нет такого прибора. Никто о нем не слышал. Мало того, никто не может даже предположить, что это такое.
— Вычеркните его из инвентарных списков и доложите о его исчезновении, — предложил Бурман.
— Это когда мы находимся в космопорту? Ты знаешь не хуже меня, что все случаи утраты или повреждения имущества должны немедленно докладываться на базу. Если я скажу Кэссиди, что офес был утрачен, когда корабль находился в полете, он сейчас же захочет узнать, где, когда и при каких обстоятельствах это произошло и почему не было сообщено о случившемся на базу. Представь себе, какой будет скандал, если вдруг выяснится, что эта штука стоит полмиллиона кредитов. Нет, я не могу так просто избавиться от этого самого офеса.
— Что же тогда делать? — простодушно спросил Бурман, попадая прямо в ловушку, приготовленную хитрым капитаном.
— У нас есть один и только один выход! — объявил Макнаут. — Ты должен изготовить офес!
— Кто? Я? — испуганно спросил Бурман.
— Ты, и никто другой. Тем более что я почти уверен, что офес принадлежит к твоему имуществу.
— Почему вы так думаете?
— Потому что это слово типично для твоих приборов. Все эти детские словечки, знаешь: напрас, пуль-пуль, офес, Я готов поспорить на месячный оклад, что офес — это какая-нибудь высоконаучная аламагуса. Может быть, он имеет отношение к туману. Какой-нибудь прибор слепой посадки.
— Датчик слепой посадки называется «щупак», — проинформировал капитана Бурман.
— Вот видишь! — воскликнул Макнаут, как будто слова радиоофицера подтвердили его теорию. — Так что принимайся-ка за работу и состряпай офес. Он должен быть готов к шести вечера завтрашнего дня и доставлен ко мне для осмотра, и позаботься о том, чтобы офес выглядел убедительно, более того, приятно. То есть я хочу сказать, чтобы его назначение и действие выглядели убедительно.
Бурман встал с опущенными руками и сказал хриплым голосом:
— Как я могу изготовить офес, когда не знаю даже, как он выглядит?
— Кэссиди тоже не знает этого, — напомнил ему с радостной улыбкой Макнаут. — Он больше интересуется количеством, чем другими вопросами. Поэтому он считает предметы, смотрит на них, соглашается с советами экспертов относительно степени их изношенности. Нам нужно всего-навсего состряпать убедительную аламагусу и сказать адмиралу, что это и есть офес.
— Святой Моисей! — воскликнул проникновенно Бурман.
— Давай не будем полагаться на сомнительную помощь библейских персонажей, — упрекнул его Макнаут. — Лучше воспользуемся серыми клетками, данными нам Создателем. Берись сейчас же за свой паяльник и состряпай к шести часам первоклассный офес. Это приказ!
Капитан отбыл, страшно довольный собой. Бурман, оставшись один в своей каюте, удрученно посмотрел на стену и облизнул губы, один раз, затем второй.
Контр-адмирал Вейн У. Кэссиди прибыл точно в указанное радиограммой время. Он оказался коротеньким толстым человеком с красным лицом и глазами мертвой рыбы. Он не ходил, а важно выступал.
— А, капитан, я уверен, что все у вас уже в полном порядке.
— Как всегда, — заверил его Макнаут, не моргнув глазом. — Я считаю это своей основной обязанностью. — Голос его звучал с непоколебимой уверенностью.
— Отлично! — с одобрением отозвался Кэссиди. — Мне нравятся командиры, серьезно относящиеся к своим хозяйственным обязанностям. К сожалению, очень многие не принадлежат к их числу.
Адмирал торжественно поднялся по трапу и через главный люк вошел на корабль. Его рыбьи глазки сейчас же обратили внимание на белую эмалевую краску.
— Как вы предпочитаете начать осмотр, капитан, с носа или с кормы?
— Инвентарные списки начинаются с носа и идут к корме. Потому лучше начать с носа. Это упростит дело.
— Отлично, — и адмирал, повернувшись, торжественно зашагал к носу. По дороге он остановился потрепать по шее Пизлейка и попутно глянул на его ошейник. — Хорошо ухоженная собака, капитан. Она оказалась полезной на корабле?
— Пизлейк спас жизнь пятерым членам экипажа на Мардии, когда его лай предостерег команду, сэр.
— Несомненно, детали этого происшествия занесены в бортовой журнал?
— Так точно, сэр! Бортовой журнал находится в штурманской рубке в ожидании вашего просмотра.
— Мы проверим его в надлежащее время, — войдя в носовую рубку, Кэссиди расположился в кресле первого пилота, взял протянутую капитаном папку и начал проверку. — «К1. Компас направленного действия, тип Д, один».
— Вот он, сэр, — сказал Макнаут, указывая на компас.
— Удовлетворены его работой?
— Так точно, сэр!
Инспекция продолжалась. Адмирал проверил оборудование в рубке внутренней связи, вычислительной рубке и других местах и добрался, наконец, до камбуза. У плиты стоял Бланшар в отутюженном ослепительно белом халате и подозрительно смотрел на адмирала.
— «В 147. Электрическая печь, одна».
— Вот она, — сказал Бланшар, презрительно тыкая пальцем в плиту.
— Довольны ее работой? — спросил Кэссиди, глядя на повара рыбьим взглядом.
— Слишком маленькая, — объявил Бланшар. Он развел руками, как бы охватывая весь камбуз. — Все слишком маленькое. Слишком мало места. Все такое маленькое, что негде повернуться. Этот камбуз похож на чердак в собачьей конуре.
— Это военный корабль, а не пассажирский лайнер, — огрызнулся Кэссиди. Нахмурившись, он посмотрел на инвентарный список. — «В 148. Автоматические часы, электрическая печь, объединены в одну установку, один комплект».
— Вот он, — ткнул пальцем Бланшар, готовый выбросить их через ближайший иллюминатор, если, конечно, Кэссиди берется оплатить их стоимость.
Кэссиди продвигался все дальше и дальше, приближаясь к концу списка, и нервное напряжение в кухне продолжало расти. Наконец он достиг критического пункта и произнес: — «В 1098. Офес, один».
— Черт побери! — завопил Бланшар с пеной у рта. — Я го-говорил уже тысячу раз и снова повторяю…
— Офес находится в радиорубке, сэр, — поспешно прервал его Макнаут.
— Вот как? — Кэссиди еще раз взглянул в список. — Тогда почему он числится в кухонном оборудовании?
— Во времяпоследнего ремонта офес был помещен в камбузе, сэр. Это один из портативных приборов, которые находятся там, где они более всего необходимы в настоящее время.
— Хм! Тогда он должен быть занесен в инвентарный список радиорубки. Почему вы не сделали этого?
— Я полагал, что лучше получить ваше указание, сэр.
Рыбьи глазки несколько оживились, и в них промелькнуло одобрение.
— Да, пожалуй, вы правы, капитан. Я сам перенесу офес в другой список, — Он собственноручно вычеркнул прибор из списка номер девять, расписался, внес его в список номер шестнадцать и снова расписался. — Продолжим. «В 1099. Ошейник с надписью, кожаный, с медными…» Ну ладно, я сам только что его видел. Он был надет на собаке.
Адмирал поставил «птичку» около ошейника. Через час он промаршировал в радиорубку. В середине ее стоял, расправив плечи, Бурман. Несмотря на решительную позу, руки и колени радиоофицера мелко дрожали, а выпученные глаза неотступно следовали за Макнаутом в молчаливой мольбе. Он походил на человека с горячим утюгом в штанах.
— «В1098. Офес, один», — произнес Кэссиди голосом, не терпящим возражения.
Двигаясь угловатыми движениями плохо отрегулированного робота, Бурман взял со стола небольшой ящичек с многочисленными шкалами приборов, переключателями и цветными лампочками. По внешнему виду прибор напоминал соковыжималку в кошмарном сне радиолюбителя, Поставив ящик на стол около адмирала, радиоофицер щелкнул двумя переключателями. Цветные лампочки ожили и замигали самыми разнообразными комбинациями огней.