Ну да, это же известный комик. Тут знаменитости бродят запросто. Их тут пруд пруди. А он, Леонид, как-то это выпустил из виду.
— Провел на студии полжизни и, пожалте вам, заблудился — сказал актер. — Здесь наверняка есть комната, куда пока не ступала нога человека. Впрочем, это еще заметил Эйзенштейн.
Когда он выбрался на старое место, съемки были закончены и за актрисой надо было бежать вдогонку.
Он настиг актрису почти у ворот. Под ее глазами, на щеках лежали остатки грима, а возле губ горькие морщины — при таком-то юном возрасте, — но все равно она казалась невероятно красивой. Такого чуда он еще не встречал.
Актриса смотрела вопросительно. Он, наконец, стряхнул чары и представился. Тогда в ее глазах мелькнуло недоумение.
— Из милиции? В чем, собственно, дело? — спросила она.
— Вы знаете Володина Семена?
— Кто он? Тоже милиционер? Что с ним?
— Ничего особенного. Так вы знакомы, значит? Только он вообще-то таксист.
— Семен Володин? Среди таксистов такого знакомого нет, — сообщила она, подумав, добавила с готовностью: — О ком-нибудь другом — пожалуйста.
— Спасибо, — сказал Леонид. — Но нас интересует Семен Володин, водитель такси.
— Ничем не могу помочь. Он что-нибудь украл? — оживилась актриса.
— Почти что. Но вот что тогда непонятно. У него ваш автограф.
— Это становится интересным, — сказала актриса и взяла Леонида под руку.
Они вышли за проходную.
— «Образчику галантности и супермену», — процитировал Леонид.
— И что только я не писала! — сказала она с удовольствием.
— Случайно не запомнили, кому писали это?
— Господи, и кому я только не писала! — сказала актриса, вздохнув. — Иногда нет спасу, лезут прямо толпой с открытками. Когда-нибудь отвалится рука, ей-богу.
— Но это-то индивидуальный случай, если уж вы кое-что заметили. Ну, то, что он супермен и необычайно галантен, с другой стороны.
— В самом деле, значит он из знакомых, — засмеялась актриса.
На них оглядывались, черт побери! Леониду было приятно это. Они вышли на проспект, и Леонид остановил такси.
— Я вас подвезу.
— Вот видите, галантные мужчины не такая редкость. Где уж тут запомнить всех галантных! — сказала она, устраиваясь в машине.
— Ну, а если подумать?
— Разве что. Попробуем.
Мерно шумел мотор. Актриса сосредоточенно прикусила губу.
— Блондин, такой широкоплечий, — сказал он, имея в виду внешность Семена. Наводить не полагалось, но у Леонида был свой расчет.
— Исключено. Он не мог быть блондином. Блондины мне не симпатичны, — сказала она.
На это Леонид и надеялся. На то, что женская память очень принципиальна в отборе материала.
— Вот что, он был брюнет. Теперь я вспомнила, — обрадовалась актриса.
Словом, это было на съемках. Съемки шли на Бульварах, когда на головы свалился оглашенный ливень и всех загнал в стеклянное кафе. Режиссер изрыгал проклятья, но на улице стоял плотный столб воды, бог уж знает, сколько километров в поперечнике.
Вот тут он появился, этот брюнет. Он влетел в кафе как ошпаренный, сделал «бр-р», отряхнулся гибким кошачьим движением и, мельком оценив обстановку, подсел к ней за столик.
То, что он узнал ее, сомнений не было. За столом не оставалось мест, но он прихватил по дороге свободный стул, подсел и с ходу начал флиртовать.
Ее, сказала актриса, покоробила такая фамильярность. Но вскоре выяснилось, что это супермен, заранее уверенный в своем полном превосходстве над окружающими. Это было смешно. И так как за столиком скучали, пережидая ливень, все были рады возможности развлечься. Тем более супермен не блистал умом и каждой очередной репликой давал новый повод для нового веселья.
А парень из кожи лез. Изображал из себя удава, смотрел тяжело и пронзительно, гипнотизировал жертву. И старался под шумок назначить свидание.
Потом ливень исчез так же неожиданно. Словно сорвали завесу. Режиссер проглотил таблетку валидола для упрочения сердечных сил и погнал всех наружу с новым энтузиазмом.
Но кафе было отрезано от внешнего мира. Для женщин по крайней мере. Возле кромки тротуара разлилась широкая грязная лужа. Она благодушно дымилась на солнце. И не было ей ни конца ни края. Женщины, как водится, завизжали, мужчины потерли затылки, а режиссер ударился в дикую ярость.
И тут отличился брюнет. Он подхватил актрису на руки и ступил в середину лужи прямо в модных туфлях под всеобщий восторг постановочной группы. Актриса только успела удержаться за его широкую, твердую шею. Будто гранитную колонну — такое было впечатление.