Елена Павловна ошиблась в своих расчетах. Когда пойманных нами личинок измерили, то длина одной из них оказалась равной полутора метрам, а другой даже ста восьмидесяти четырем сантиметрам. Если это действительно мальки какого-то гигантского угря, то он вполне может вымахать до тридцати метров в длину.
Таково было общее мнение биологов. Одну из личинок, покрупнее, они решили сохранить целиком. Вторую Логинов немедленно отправил в лабораторию, у дверей которой тут же выстроилась длинная очередь жаждущих получить «хоть кусочек этого уникума» для своих исследований.
Волошин предложил изменить на время план намеченных работ, пройти южнее, чтобы понаблюдать за гигантскими личинками и попытаться поймать хотя бы еще несколько экземпляров. При этом он упорно, показывая предлагаемый маршрут, вел пальцем по карте в сторону впадины Пуэрто-Рико…
Биологи поддержали его, но Логинов колебался.
— Личинки обычных угрей никуда не денутся, мы их всегда нагоним. Им ведь три года понадобится, чтобы доплыть до Европы, — убеждал его Сергей Сергеевич.
Предложение было для биологов весьма заманчивым, и прежде чем окончательно лечь на обратный курс домой, «Богатырь» направился в тот район, где мы наткнулись на скопление гигантских личинок…
Кажется, нашим исследователям удалось, наконец, приблизиться к разгадке самых сокровенных секретов морских скитальцев! И решающие сведения неожиданно принесло изучение нервных клеток осьминогов и той гигантской личинки, что выловили мы на глубине полутора километров в струях Богатырского течения.
Вчера в лаборатории мы с Волошиным затаив дыхание следили, как ловко выделяет Андрей Васильевич с помощью микроманипулятора из полупрозрачного, студенистого тела «нашей личинки» одну нервную клетку. Правда, Логинов потом сказал, что это вовсе не так трудно, потому что клетка была гигантской, под стать личинке, — около двух миллиметров в диаметре.
— Вот у обычных угрей пока выделишь, приходится попотеть…
Но для нас и эта операция казалась чудом.
Вокруг операционного стола собрались руководители почти всех лабораторий. Это был важный контрольный опыт. Перед этим личинку «обучали» в особом закрытом аквариуме, где двенадцать часов полной темноты чередовались с искусственным «днем» такой же продолжительности.
И нервная клетка это запомнила! Даже через несколько дней после «тренировки» отдельная, выделенная из организма нервная клетка приходила в состояние возбуждения и затем успокаивалась точно в том же ритме — через каждые двенадцать часов.
Логинов рассказал нам, как биологи вместе с химиками умудрились затем передать опыт, накопившийся в нервной клетке, другим морским организмам — в том числе и личинкам речных угрей. Для этого им просто впрыскивалась эмульсия из «натренированных», обученных клеток. Память, несомненно, очутилась в руках ученых, раз они могли передавать ее точно рассчитанным уколом шприца!
— Так что не остается никаких сомнений: память прячется в молекулах РНК, и угри передают ее личинкам по наследству, — закончил Андрей Васильевич свои объяснения, привычным жестом потирая небритую щеку. — Можно сказать, что где-то в основе каждой ошибки, неверной мысли лежит химически изуродованная молекула, верно, Казимир Павлович?
Бек кивнул.
— Ясно, — с глубокомысленным видом проговорил Волошин. — Как сказал не Леонардо да Винчи, а другой мудрец: «Все почему-то жалуются на свою память, а не на свой ум…»
— Ну что же все-таки запоминают угри, странствуя в глубинах моря безо всяких ориентиров? — спросил я.
— Магнитные воздействия, это теперь тоже доказано, — ответила Елена Павловна. — Малейшие изменения магнитного поля немедленно влияют на воду и ее растворы, а из них и состоит в основном каждая клетка…
— Меняется химизм раствора, — подхватил Казимир Павлович, — и это сказывается на молекуле РНК, как бы записывается в памяти.
— Как вы ловко продолжаете мысли друг друга! — засмеялся я, едва успевая делать записи в блокноте. — Сразу видно, что решали эту задачку общими усилиями.
— Да, тут объединились почти все науки, представленные на борту «Богатыря», — кивнул Логинов. — А в результате теперь мы знаем, что при пересечении плывущим в океане угрем магнитного поля в его нервных клетках возникает сигнал, который сравнивается с теми, что записаны в памяти.
— Значит, справедливой оказалась все-таки магнитная гипотеза? — спросил я. — Елена Павловна, Иван Андреевич, я вас поздравляю!
— Спасибо, — Елена Павловна улыбнулась и хотела еще что-то сказать, но ее перебил Бек.
— Не спешите, — сказал он. — Это ведь личинки морских угрей…
Что он хотел этим сказать, я не понял. Но расспрашивать ученых сейчас было некогда. Волошину сообщили из локаторной, что на глубине примерно полутора километров удалось нащупать скопление каких-то движущихся существ.
— Это они! — обрадовался Волошин.
За борт спустили гирлянду батометров. Они принесли пробы воды с различной глубины. Оказалось, что и здесь, на глубине ниже километра, есть слой воды с пониженной плотностью. А спущенная «вертушка», похожая на маленькую ракету, отметила большую мощность и скорость движения воды. Видимо, это было все то же Богатырское противотечение, открытое нами, и личинки плыли, подхваченные его струями.
Логинов сначала не хотел спускать мезоскаф, предложив просто закинуть глубинную сеть и выловить несколько личинок.
— Ничего не выйдет, — покачал головой Волошин. — Закидывать с борта сети — пустое дело. Все равно, что слепому на лугу сачком бабочек ловить.
— Почему?
— Они ориентируются, главным образом прощупывая воду ультразвуком. Глаза им бесполезны во тьме, царящей на этой глубине, и не случайно личинки не имеют никаких светящихся органов, верно, Елена Павловна? А их ультразвуковой локатор столь чувствителен, что они прекрасно обнаружат сеть из самых тонких капроновых нитей и не зайдут в нее.
— А как же вам удалось их поймать? — спросил Бек.
— Я их приманивал.
— Чем?
— Тем же ультразвуком. Когда мы наблюдали за ними, я заметил, что все время мешают какие-то посторонние импульсы. Проверил и убедился, что их посылают личинки. Не знаю, с какой, целью: может, ищут добычу, а может, переговариваются между собой, обмениваются мнениями о нашем мезоскафе. Во всяком случае, я стал излучать импульсы той же частоты и мощности, и несколько личинок подошло вплотную к мезоскафу. Только так их и удалось заманить в ловушку.
— Ну что же, придется спускать мезоскаф, — закончил Логинов это коротенькое совещание прямо на палубе.
— Вот именно, — весело подхватил Волошин. — Буду вам вместо загонщика…
— Только, пожалуйста, держитесь подальше от сети, — предупредил Логинов.
— Конечно. Запутаться в ней — весьма сомнительное удовольствие. Но мой локатор не менее чувствителен, чем у этих личинок. Уж сетку-то нащупает за десять метров, если не дальше, — и, поманив меня, Волошин деловито зашагал к мезоскафу.
Отправились вместе с нами на ловлю гигантских личинок опять Елена Павловна и Макаров.
Погружение шло уже привычным порядком. Опять быстро затухали красные лучи спектра, и казалось, будто в кабине становится холоднее. Когда тьма сгустилась, зажгли прожекторы, и они голубыми мечами начали рассекать ее.
Вот замелькали смутными, словно клубящимися тенями на границе освещенной зоны личинки. Волошин погасил прожекторы и включил звуковизор. Личинки сразу осмелели и стали подплывать к самому мезоскафу. Их змеящиеся изображения заполнили весь экран.