Отдохнувшие кони пошли резво.
А через час набежала тучка и потянуло свежим ветром. Начавшие опять было потеть кони подсохли и, став на хорошую ногу, потянули ровно и уходисто.
Миновали небольшое селение Самбек; теперь уже до Таганрога было рукой подать. Верст пятнадцать, не больше.
Романов вышел из головы отряда и, махнув Ремизову, пропустил конников вперед. Ремизов тоже приотстал.
Пристроившись в хвост отряда, Романов наклонился с седла к Ремизову.
— Значит, как договорились, — сказал он, — въедем в Таганрог, ты берешь двоих — и в порт. Сам приглядишься, что и как…
Конь, сбиваясь с ходу, пошел боком. Романов выровнял коня, договорил:
— Я буду в ЧК… Смотаюсь только на Гимназическую и вернусь. В порту будь аккуратнее… Вспугнуть их ни-ни… Мне кажется, что здесь дело посложнее, чем мы думали… Не нравится мне офицер: хитрит он что-то…
Романов послал коня рысью.
Дорога между тем потянулась на подъем. Кони пошли тяжелей, Но следователь теперь торопил отряд. И все же, когда они поднялись из балочки, он понял, что коням еще раз надо дать отдохнуть.
«Вот до тех деревьев дотянем, — подумал следователь, разглядев впереди одиноко стоящий среди чахлых деревьев домишко, — и станем».
Привал занял минут двадцать. Через час Ремизов, вспомнив эти двадцать минут, выругался и зло плюнул под ноги.
Последние версты перед Таганрогом отряд прошел, торопя коней. У коней запали бока, мыльная пена полосами проступила на спинах, легла вдоль ремней. Переход был не легким.
Когда впереди показались первые дома Таганрога, Романов перевел бегуна на шаг, и отряд не спеша въехал в улицу.
Время было тревожное, и никто бы, наверное, и так не обратил внимания на десяток вооруженных всадников, но все же следователь придержал отряд. Успокоившись было за успех операции в начале перехода, он теперь отчего-то тревожился и хотел избежать всяких случайностей.
На улицах Таганрога еще угадывались недавние бои. В двух-трех местах отряду встретилась развороченная гранатами мостовая, стены многих домов были посечены пулями, витрины в лавках разбиты.
Над центральной улицей пламенел протянутый между двумя фонарными столбами алым стягом плакат. Огромными, неровными буквами на нем было выведено: «!!!Вся власть Советам!!!»
Восклицательные знаки, начинавшие и заканчивавшие строку плаката, словно штыками, прикалывали эти слова к таганрогскому небу.
У бывшей городской думы Романов остановил отряд. Ремизов с двумя красноармейцами, не задерживаясь, проехал дальше, к порту.
Ремизов хорошо знал Таганрог. Отец его был грузчиком Таганрогского порта. Мальчишкой Ремизов бегал по этим улицам, и знаком ему был в Таганроге каждый камень.
На центральную улицу, правда, мальчишки попадали редко. Гуляла здесь «чистая публика». Под кружевными зонтиками выплывали таганрогские купчихи, блестело золотом форменных курток корабельное и портовое начальство. Полицейские на центральной улице были злы и гнали пацанов, едва увидев. Зная город, Ремизов свернул с центральной улицы, намереваясь проехать к порту кратчайшим путем. Они проскакали по переулку, свернули еще раз, прогремели по булыжной мостовой, еще раз свернули и выскочили на горку, к спуску в порт.
С горки открывался широкий вид на море. Порт лежал перед глазами как на ладони.
Не осаживая коня, Ремизов окинул взглядом причалы.
Золотой волной играло под солнцем море, слепило глаза. Конь, скользя подковами по брусчатке и приседая на задние ноги, свернул на спуск.
Ремизов искал у причалов судно, которое должно было идти в Новороссийск. Блестело море, темнели пакгаузы, черной полосой протянулся причал.
Ремизов отлично знал приметный силуэт судна. Чуть осевшее на корму однотрубное тяжелое судно знакомо было ему уже много лет. Вытягивая шею, он вглядывался вперед, уже понимая, но еще не веря, что судна в порту нет.
Кони скатились со спуска и внамет в пене вынесли всадников к воротам порта.
Ремизов соскочил с коня и влетел в ворота.
— Где судно? — Он назвал имя идущего в Новороссийск парохода.
Портовый сторож невозмутимо взглянул на него и, непонятно отчего взъярившись, сказал:
— Где? Где? Ушло.
— Как «ушло»?
— Как положено, — сказал сторож и отвернулся.
Ремизов кинулся к конторе.
— А ты куда? — крикнул ему вслед сторож.
Но Ремизов не ответил.
— Скаженный народ, — развел руками сторож, неизвестно к кому обращаясь-. — Скаженный народ!
* * *Еще ничего не зная о том, что судно ушло, Романов повернул отряд с центральной улицы и проулком повел к зданию городской ЧК.
Таганрогская ЧК расположилась в старом, просторном купеческом особняке с конюшнями во дворе, с огромным двором.
Спешившись, Романов по скрипучей лесенке галереи пошел на второй этаж к начальнику городской ЧК.
Поднимаясь по лестнице, он слышал голоса своих красноармейцев, располагавшихся на просторной веранде первого этажа.
— Романов, здорово! — поднялся ему навстречу из-за стола начальник городской ЧК Тарасов, его давний знакомый. — Садись. Опять у нас в городе банда шалит.
Он показал на лежащую на столе карту.
— Видишь, черным отмечено. Здесь были, здесь, здесь… Но я подметил одну закономерность. Сегодня, думаю, мы их прихлопнем.
Он шлепнул ладонью по карте, словно прикрыл муху.
— И не будет!
Засмеялся, обнажая ровную подковку зубов.
— Ты что, к нам?
— Да, вот все с «Атлантом».
Понизив голос, Романов рассказал начальнику Таганрогской ЧК о последних событиях, Тарасов слушал его внимательно. На лбу у него обозначилась глубокая морщина, и вдруг стало видно, что лицо у него серое, невыспавшееся, голодное. Лицо человека, который давно уже не ел досыта, не спал вволю и успел забыть, что такое отдых.
— Ремизов сейчас поехал в порт, — сказал Романов. — При нужде арестует капитана судна, что завтра на рассвете идет в Новороссийск.
— Что? — неожиданно перебил его Тарасов. — В Новороссийск? Так оно уже ушло.
Романов, роняя стул, поднялся.
— Как?..
Тарасов, поднимаясь за ним, сказал:
— Ушло. Час назад, я сам был на причале…
* * *В это же время Ремизов, разыскав начальника Таганрогского порта, гремел во всю силу своего недюжинного баса:
— Где судно, что идет в Новороссийск? Почему оно ушло сегодня?
Начальник Таганрогского порта выслушал его, обескураживающе улыбнулся белозубой улыбкой, сказал:
— А ты что орешь, браток? Скажи — кто ты? Что случилось? А так мы не договоримся…
Ремизов осекся на полуслове и полез в карман за мандатом.
Через пять минут Ремизов и начальник порта, присев в тени, говорили уже спокойно.
— Я неделю как командую здесь, — сказал начальник порта, — окружком партии направил. Суда простаивали месяцами… А с твоим судном… Груз был в половинном комплекте. Часть здесь, а часть в Ейске. Людей свободных — ни одного. Краник, — начальник показал в даль причала, — вон видишь, единственный, и тот под погрузкой. От нас до Ейска угля судно сожжет на три копейки. А там люди сейчас простаивают. Судно они в Ейске загрузят, и оно вернется. Порожний рейс плевый, а во времени мы суток двое выиграем. Вот так… Соображаешь?
— Так, — сказал Ремизов, понимая уже, что этого парня, видно делового не по годам, надо не ругать, а хвалить. — …А ты на судне был перед отплытием?
— Конечно, — сказал начальник порта, — сам грузил.
— Посторонних не заметил?
— Не понимаю.
— Ну, кто-нибудь, кроме команды, не ушел на судне?
— Не думаю, — сказал начальник порта. — А в чем дело?
Ремизов поднялся.
— Не могу я сейчас тебе многого сказать, товарищ… Но важно знать, ушел ли кто-нибудь с судном или нет.
— Навряд ли, — повторил начальник порта, — не думаю. Я был и в трюме, и в капитанской каюте, и в рубке. Не думаю…
* * *