Романов вновь с ожесточением начал крутить ручку телефона, Но ему по-прежнему ответили, что Ремизова еще нет.
Люди, с которыми он боролся, торопились. Это следователь отчетливо понял.
Убийство на «Атланте» произошло двое суток назад. Баркас обнаружили у Таганрога. Вчера вечером помощник капитана «Атланта» был в Ростовском порту. Затем сегодняшний случай с портфелем. Да, они торопились. Он был убежден в этом. Торопились, но действовали обдуманно и методично.
«Нет преступлений нераскрываемых, — вспомнил следователь слова, часто повторяемые начальником Дончека, — есть преступления еще не раскрытые. И надо помнить, что успех в раскрытии преступления во многом зависит от нашей оперативности».
Следователь взглянул на часы. Прошел час, как он вернулся в ЧК. Ремизова все не было.
Романов еще раз позвонил в порт.
Уже знакомый, чуть слышный голос ответил, что Ремизов ушел в ЧК.
Следователь положил трубку, и в это время в дверь постучали.
Это был Ремизов. И куртка, и брюки, и сапоги его были белы от муки. И можно было, не спрашивая, сказать, чем гружен пароход, который он только что отправил.
«Дергаю я его, — подумал Романов, — а ведь у него и своих дел невпроворот».
Ремизов сел к столу, и стул под ним жалобно заскрипел. Словно поняв мысли следователя, Ремизов сказал:
— Видишь, какой я здоровый, мебель не выдерживает — жалуется. Вторые сутки на ногах, жена шумит: «Свалишься!» Но ничего, выдюжим, надо выдюжить!. Да, как твоя рана?
— Ничего, — сказал Романов, — подживает. День-другой — и сниму повязку.
— Добре… Живуч ты… Так говори, зачем позвал.
— Опиши мне, — сказал Романов, — как выглядит помощник капитана «Атланта».
Ремизов подумал минуту, сказал:
— Высокий, поджарый, смуглолицый… Хваткий такой мужчина… Молодой еще…
И, вдруг вспомнив, добавил:
— Да, у него есть заметная примета — припадает он слегка на одну ногу. Видать, ранен в прошлом был.
Помощник капитана «Атланта» не был похож на человека из домика, на окраине.
— Понятно, — сказал следователь, — а нет ли в команде «Атланта»…
И он как можно подробнее описал того, кто утром вырвал портфель у Антона.
— Не помню, — сказал Ремизов, — нет, не помню.
Романов встал, прошелся по комнате, зябко запахнул шинель. Ремизов, взглянув на него, неожиданно спросил:
— А ты ел что-нибудь сегодня, товарищ?
И, не дожидаясь ответа, вытащил из кармана воблу и ломоть хлеба.
— В порту что только не грузим! И рыбу, и мясо, и хлеб. Вчера масло грузили. А самим жрать нечего.
— То для Москвы и Питера, там еще хуже…
— Знаю, — сказал Ремизов. — Вот здесь, — он постучал себя пальцем по лбу, — все ясно. Но придешь домой — детишки глядят голодными зверьками, а от тебя запах, хоть режь ножом — и на сковородку.
— Да, — ответил Романов, — нелегко…
— Куда уж там! Ну ладно, это все разговоры. Давай о деле.
Грызя воблу, следователь спросил:
— Сегодня, завтра или в ближайшее время из Таганрога не выходит какое-нибудь судно на Кавказ?
Ремизов подумал, сказал:
— Завтра нет, но вот на рассвете послезавтра идет одно судно.
Романов отложил воблу.
— А кто капитан?
— Капитан из старых, — ответил Ремизов.
— Ну и что он за человек, надежный?
— Как тебе сказать… Служить он нам служит, но вот насчет надежности… Два элеватора имел он до революции… Человек не нашей руки….
— Так… — протянул следователь. — Понятно…
— Что ты задумал? — спросил Ремизов.
— Сейчас узнаешь, — ответил Романов и вышел.
Он вернулся через несколько минут. Сказал:
— Пойдем. Начальник Дончека приехал.
Когда они вошли в кабинет Скорятина, тот стоял у белевшей во всю стену карты Донской области. Повернувшись на скрип дверей, он поздоровался и, прихрамывая, пошел к столу.
— Это товарищ Ремизов, — сказал следователь, — из портового комитета. Коммунист.
Начальник Дончека еще раз кивнул Ремизову и, устало положив руки на стол, помолчал. Затем сказал:
— Погиб сегодня начальник охранного эскадрона. Боевой мой товарищ… В бою погиб…
Помолчали.
— Что у вас? — спросил Скорятин.
Следователь рассказал о письмах, найденных у капитана «Атланта», о составе команды, о портфеле, о письме на имя капитана, о проложенном на карте маршруте, о судне, которое послезавтра должно выйти из Таганрога.
— Я думаю так, — сказал он, — они хотели угнать «Атлант» за границу. Этого им не удалось, тогда они сделали ставку на второе судно.
— Логично, — сказал Скорятин, — а что с этим субъектом с окраины?
— Надо его брать, — отрезал Романов, — арестуем немедленно.
— Нет, — сказал Скорятин. — У нас пока есть время. Подождем до рассвета. Может быть, он здесь не один. Если же к нему никто не явится, на рассвете арестуем. А вот насчет Таганрога надо подумать. Угнать судно не так-то просто. Такое готовят заранее…
Скорятин повернулся к Ремизову.
— А ты как, товарищ, думаешь?
Ремизов чуть кашлянул в кулак, прочищая горло, и, навалившись широченной грудью на край стола, сказал:
— Насчет того, что трудно, — это точно, но уж больно все концы сходятся. Я считаю…
* * *Антон терпеливо и долго ждал Романова. Гостиница заснула не сразу. До полуночи гремели шаги в коридорах, раздавались голоса, потом шаги стали реже, голоса приглушеннее, и, наконец, все смолкло.
Изредка внизу, в вестибюле, хлопала дверь, но потом и ее не стало слышно. А он все ждал.
Разные думы приходили к Антону. Он мечтал, как будет хорошо, если он навсегда останется жить с Романовым. Будет ждать его вот так вечерами, вымоет комнату, будет ходить за пайком, а позже и сам начнет работать в ЧК. С этими мечтами он и уснул. Романов в эту ночь домой не пришел.
* * *Рассвет долго зрел за Доном. Наконец пополз по улицам парной туман: белый, клубящийся, и сразу же вспыхнул у горизонта первый багряный луч.
— Пойдем, — поднялся следователь и шагнул от плетня на дорогу. Мягкая пыль заглушала шаги.
Подойдя к калитке, он взялся за влажное от росы кольцо, и тут же от сарая бросилась, задыхаясь в лае, собака.
Кто-то из красноармейцев перехватил ее и, свалив, прижал к земле. Ремизов шагнул к дверям, навалился всем телом. Косяки затрещали.
Когда следователь вбежал в комнату, хозяин, полуодетый, рвал оконную раму. Рама не поддавалась.
— Спокойно, — негромко сказал Романов.
Хозяин повернулся, лицо у него дрожало.
— Спокойно, — повторил Романов. — Вы арестованы.
Пока арестованный одевался, к дому подкатила телега.
— Эй! — закричал с телеги возчик. — Хозяин!
Один из красноармейцев вышел к нему.
— Что тебе, дядька?
— Да вот сосед подрядил свезти его в Таганрог, — сказал возчик, слезая с телеги.
На голоса вышел Ремизов. Толкнул калитку. Дядька возился в телеге, перекладывая мешки.
— Здорово живешь, — подходя, сказал Ремизов.
— Здорово, коли не шутишь, — покосился возчик.
— Так куда подрядил тебя сосед? — спросил Ремизов.
— До Таганрога.
— А который сосед?
— Да вот тутошний, приезжий человек.
Романов, стоя у окна и не сводя глаз с арестованного, прислушивался к разговору.
У арестованного тряслись руки, и он никак не мог застегнуть пуговицы.
«А на расчет ты жидковат, — подумал Романов, глядя на эти прыгающие руки. — Все вы такие. Гонору барского, спеси — полный короб, а к ответу стройся — голубая кровь не выдерживает».
— Давайте поживей собираться, — сказал он, — тянуть нечего.
* * *— Мы вас слушаем, — сказал начальник Дончека.
— Я хочу выслушать вас, — ответил арестованный. — На каком основании я подвергнут аресту?
Видно было, что он успокоился, и лицо его, как прежде, было надменным, холеным и злым.
— Кто вы? — спросил Скорятин.