Линда встретила его у входа. Она торопливо доела мороженое и взяла его под руку.
С дамой появляться здесь было не принято, и Арбен лишь завистливо покосился на толпу, сгрудившуюся вокруг игроков.
Повиснув на руке Арбена, Линда безумолку болтала.
— Пока ты по обыкновению опаздывал, я успела придумать стихи, — щебетала она. — Правда, только две строчки. Прочитать?
— Прочти, — безучастно произнес Арбен. Его глаза, казалось, кого-то искали среди гуляющих.
— Я глядела на газоны…
За чугунною оградой Травка юная томится, — с чувством продекламировала Линда. — А дальше не получается.
Арбен остановился, немного подумал, затем медленно прочитал:
— Браво, — Линда захлопала в ладоши так, что встречный прохожий удивленно посмотрел на нее.
— Погоди, — остановил ее Арбен и, зачем-то оглянувшись, так же медленно дочитал:
Пыль и копоть городская
Слоем траурным ложится,
Не дает вздохнуть свободно.
Что же? Травка умирает…
— И все-таки это был ты, — вдруг сказала Линда, возвращаясь к вчерашнему разговору по видеофону. — В этой же серой куртке — таких никто в городе не носит, кроме тебя. Но бледный-бледный. Ты не заболел?
— Правда, Линда, я не выходил вчера. А где ты меня видела? — совсем непоследовательно спросил Арбен, пораженный внезапной догадкой.
— Вот вы и попались, мистер, — улыбнулась Линда.
Они приближались к открытой эстраде, где сегодня должен был состояться концерт электронной музыки.
— Из мастерской я зашла в автомат поесть. Знаешь, тот новый, на углу Десятой улицы, где панорама?
Арбен кивнул.
— Конечно. Тебе ли не знать? — заметила Линда. — Ты шел прямо на меня. И еще так дерзко посмотрел. Я хотела тебя окликнуть, но ты затерялся в толпе.
— А как он был одет? Тот, кого ты встретила?
— Как ты был одет? — переспросила Линда, делая ударение на слове «ты». — Я же говорю — как обычно.
— Вспомни все детали, это очень важно.
Линда задумалась.
— Ничего не бросилось тебе в глаза? — настаивал Арбен.
— Разве что ботинки…
— Что ботинки? — живо переспросил Арбен.
— Они были с присосками. Ну, как те, которые надевают при невесомости, чтобы не плавать по каюте, когда корабль ложится на курс
— Ты ничего не перепутала?
— Конечно же, — обиделась Линда. — Я еще хотела спросить у тебя, что это за маскарад. Ведь автомат-закусочная помещается на Земле, а не в космосе. Но ты выглядел таким… — Линда поискала слова, — таким бледным, что я просто растерялась. Ты мне скажешь, наконец, что случилось?
— Ничего не случилось, — пробормотал Арбен.
— Не хочешь говорить — не надо, — Линда поджала губы. Они вошли в открытый зал как раз вовремя — только что отзвенел третий звонок.
Сцена выглядела необычно. Не было музыкантов, не было инструментов, блещущих в лучах искусственного освещения. Посреди сцены стоял столик с магнитофоном. И это было все, если не считать систему усиления.
Первый аккорд прозвучал словно вздох. Людей на воображаемой ракете, летевшей к звездам, не было — Арбен это прочитал в программе. И все-таки он никак не мог отделаться от мысли, что так может вздыхать только живое существо. Резкая и своеобразная мелодия поначалу вызывала чувство протеста. Но потом Арбену показалось, что он вдруг ощутил и постиг пространство. Когда-то в детстве он мечтал о профессии капитана. Мечте не суждено было сбыться. Комиссия нашла, что у претендента чрезмерно обострены нервные рефлексы, и Арбен поступил в технологический колледж. Рядовой инженер могущественной компании-спрута — вот и все, чего он достиг. Но неосуществившаяся мечта, как это часто бывает, наложила отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Арбен запоем читал рассказы о космических экспедициях, выпускаемые в дешевой серии, — у него скопилась их целая полка, квадратных книжечек в ядовито-синих обложках.
И вот теперь, слушая странную музыку, Арбен чувствовал, что он сидит, вернее — висит в невесомости перед обзорным экраном корабля. Ракета казалась ему, единственному человеку на корабле, абсолютно неподвижной. Арбен знал по описаниям, что это одно из самых тяжелых ощущений, выпадающих на долю космонавта, и перенести его дано не каждому. Проходят дни, недели, а в будущем это будут годы, а ты висишь на месте, корабль будто прилип к одной точке пространства, и все тот же узор немигающих звезд окружает тебя.
…Но Арбен умеет держать себя в руках. О какой неподвижности может идти речь, если шкала на пульте ясно говорит, что твоя воображаемая ракета сохраняет субсветовую скорость, полученную при первоначальном разгоне?
Проверив отсек, Арбен надел ботинки с магнитными присосками и решил прогуляться по кораблю. Музыка вела его по светящимся коридорам, похожим на тоннели, по отсекам, одетым в нейтритовый панцирь. У приборов бессменно стояли автоматы, составлявшие его команду, экипаж корабля. При появлении инженера каждый докладывал о результатах суточной работы (на корабле, следуя старинному правилу, время измерялось в земных единицах). Арбен выслушивал, изредка давая указания, и делал пометки в записной книжке…
Музыка умолкла внезапно, словно оборвалась. Арбен медленно приходил в себя. Линда сидела рядом, равнодушная, скучающая.
— Лучше бы мы не ходили на концерт, — она с трудом подавляла зевок. — Откровенно говоря, я ожидала большего от этой музыки будущего. Ну, что ты так смотришь? Бессмысленный набор звуков, и ничего более.
Они медленно продвигались к выходу, лавируя в толпе.
— Признайся, ты тоже ничего не понял, — шепнула она.
Арбен усмехнулся:
— Ныомор говорил, что по-настоящему человек понимает музыку только при активном соучастии.
— Как это?
— То есть он насыщает музыку, которую слушает, собственными образами, выстраданными мыслями и так далее.
— Я вижу, что общение с Ныомором пошло тебе на пользу, — заметила Линда.
Арбен оглядывался уже не так часто. Того, чего он в душе боялся больше всего, не происходило, и страх постепенно растаял. Арбен стал даже насвистывать какой-то мотивчик. В конце концов он никому ничего не должен. Даже счастливчику Чарли — баловню судьбы…
Они миновали зеленую зону и углубились в лабиринт улиц, таких же тесных и пыльных, как сто лет назад.
— Не хоиу ехать подземкой, там душно, — Линда провела пальцем по зеркальной витрине. За переливающимся пластиком
возвышалось чудовище, примеряющее скафандр, — реклама вездесушего Уэсгерна. — Вечер чудный. Может быть, пройдемся
пешком?
— Что-то не хочется, — безразлично произнес Арбен. Он припомнил слова своего благодетеля Ньюмора о том, что ему больше всего следует опасаться открытого пространства, и прежние страхи нахлынули на него.
— Тогда возьми такси, — сказала Линда, понимая, что в эти часы ее требование равносильно просьбе укусить собственный локоть.
— Попробую. — Голос Арбена прозвучал весело.
Они подошли к стоянке, запруженной народом. Ежесекундно сюда подкатывали сверкающие капли, бесшумно скользящие на воздушной подушке, Но машины не успевали поглощать люден. Толпа все прибывала.