Упал на верхушки деревьев. Они ослабили удар. Выкарабкался из кабины, достал карту. Сориентировался. Сто пятьдесят километров пешком и «на перекладных» пришлось преодолеть, пока добрался до своих. Пять дней его не было в полку. Считали погибшим. А он пришел и через несколько дней снова повел грозный штурмовик.
…1944 год. Советские войска стремительно рвутся вперед. Бои идут на территории Румынии, Польши, Чехословакии. Корпус, в котором сражался летчик капитан Береговой, передислоцировался на территорию Венгрии. Упорные бои идут за каждый город, каждый населенный пункт. Но движение советских войск на запад не останавливается ни на час. Вперед! Только вперед! Эскадрилья Берегового все время в воздухе. Счет боевых вылетов давно перевалил за сотню. Новые боевые награды украсили грудь отважного летчика. И вот однажды…
Воины прославленного штурмового авиационного полка построились на летной дорожке. Плечом к плечу стоят военные летчики, техники, стрелки-радисты… Десятки мужественных, обветренных лиц.
— Полк, смирно! — звучит команда. — Слушай правительственный Указ! «За образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом отвагу и геройство, — читал начальник штаба, — присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда… капитану Береговому Георгию Тимофеевичу…»
Кончилась война. Многие ушли в запас, в «гражданку», как говорят военные люди. Он остался. Ведь небо для него — это все: и жизнь, и мечта, и работа. Майора Берегового посылают на курсы усовершенствования командного состава. Затем назначают начальником воздушнострелковой службы полка, потом — штурманом полка. В авиацию в те годы поступала новая, реактивная техника. Она требовала новых знаний. Военный багаж Георгия нуждался в глубоком переосмысливании, анализе.
Тогда и пришло решение подать рапорт с просьбой направить учиться в академию. Начальство не возражало. Послали. Но конкурсные экзамены он не сдал.
В испытательном институте, куда его направили работать, Георгий с грустью рассказал о случившемся.
— Ладно, можешь не объяснять, — прервал его бывалый летчик-испытатель. — Будешь летать у нас. Учиться тоже. Только, чур, не пищать. Мы люди суровые, хотя и добрые.
Новая работа была особенной. Особенной во всем, даже во внешнем виде аэродрома. Нигде раньше не встречал Георгий столь разных по назначению и конструкции самолетов, как на этом испытательном аэродроме.
Самолеты… самолеты… самолеты… Истребители и бомбардировщики, штурмовики и разведчики, вертолеты и транспортные. И нигде не было столько профессий, объединенных одним емким словом «испытатель». Летчики-испытатели, штурманы-испытатели, бортинженеры-испытатели, бортрадисты-испытатели… Это им в одиночку и вместе приходилось «прогонять» машины на самых критических режимах, испытывать скоростями и перегрузками, преднамеренно входить в штопор, подвергать обледенению, «обжимать» на максимальном скоростном напоре… Да разве перечислить все, что делают эти люди, чтобы идущие за ними чувствовали уверенность, верили в безотказность крылатой техники.
Днем и ночью, в дождь и туман, в трескучий мороз и изнуряющую жару они приходят на этот аэродром, который преисполнен отваги и мужества — непременных слагаемых профессии испытателя.
Испытатель… Многое в этом. Ведь испытания не зря называют немирной работой в мирное время. И каждый полет на новом самолете — это подвиг человека, дерзнувшего обуздать стальную птицу, приучить ее преданно и надежно служить людям.
…По заснеженному аэродрому рулил самолет. Сквозь легкий шумовой фон эфира слышалось мерное пение турбины. Голос руководителя передал: «231-й, взлет!» В ту же секунду летчик отпустил тормоза. Машина пошла на взлет.
Предстояло испытать новое радиооборудование. Переговоры с землей, вопросы, ответы. Стрелка высотомера медленно ползет по шкале, отсчитывая десятую тысячу метров. И вдруг сильное тело машины вздрогнуло. Самолет, словно раненая птица, начал медленно проседать. Летчик инстинктивно дал ручку от себя. Машина нехотя набирает скорость, но идет со снижением. Стрелки указателя оборотов двигателя безжизненно стоят на нуле.
«Подшипник заклинило!» — обожгла тревожная догадка. Рука сама потянулась к дроссельному крану, перекрыла подачу топлива.
В наушниках тишина. Связь с землей прервалась. Нет электропитания, нет связи. Эфир молчит.