— Да, — сказал гость, с улыбкой глядя на них, — я теперь взломщик. Когда мы виделись в последний раз, я, кажется, писал прошения за бедных. Так вот растешь понемногу… То, за что отец меня выгнал, — сущая чепуха по сравнению с этим, а?
— Алэн, — очень серьезно сказал Норман Нэдвей. — Зачем ты пришел сюда? Почему ты решил обокрасть именно наш дом?
— Честно говоря, — ответил Алэн, — я думал, что каш уважаемый папа нуждается в моральной поддержке.
— Ты что? — рассердился Джон. — Хорошенькая поддержка!
— Прекрасная, — с гордостью сказал вор. — Разве вы не видите? Я единственный настоящий сын и наследник. Только я продолжаю дело. Атавизм, так сказать. Возрождаю семейную традицию.
— Не понимаю, о чем ты говоришь! — взорвался старый Нэдвей.
— Джек и Норман понимают, — хмуро сказал вор. — Они знают, о чем я говорю. Они, бедняги, уже лет шесть пытаются это замять.
— Ты родился мне на горе, — сказал старый Нэдвей, дрожа от злости. — Ты бы замарал мое имя грязью, если бы я не отослал тебя в Австралию. Я думал, что избавился от тебя, и ты вернулся вором.
— И достойным продолжателем, — сказал его сын, — методов, создавших нашу фирму. — Он помолчал, потом прибавил с горечью: — Вы говорите, что стыдитесь меня. Господи, папа! Разве вы не видите, что эти двое стыдятся вас? Посмотрите на них!
Братья быстро отвернулись, но отец успел посмотреть.
— Они стыдятся вас. А я не стыжусь. Мы с вами отчаянные люди.
Норман поднял руку, протестуя, но Алэн продолжал язвительно и горько:
— Думаете, я не знаю? Думаете, никто не знает? Вот почему Норман с Джеком вцепились в эти новые методы и общественные идеалы! Хотят очистить имя Нэдвеев — от него ведь разит на весь свет! Фирма-то стоит на обмане, на потогонной системе — сколько бедных извели, сколько наобижали вдов и сирот! А главное — она стоит на воровстве. Вы, папа, грабили конкурентов, и партнеров, и всех — вот как я вас.
— По-твоему, это пристойно? — в негодовании спросил его брат. — Мало того, что ты грабишь отца, — ты его оскорбляешь.
— Я его не оскорбляю, — сказал Алэн. — Я его защищаю. Из всех собравшихся я один могу его защитить. Ведь я преступник.
И он заговорил так пылко, что все вздрогнули от испуга.
— Что вы двое об этом знаете? Ты учишься на его средства. Ты стал его партнером. Вы живете на его деньги и стыдитесь, что он их не так нажил. А мы с ним начинали по-другому. Его выкинули в канаву — и меня. Попробуйте и тогда увидите, сколько нахлебаешься грязи! Вы не знаете, как становятся преступниками — как крутишься, как отчаиваешься, как надеешься на честную работу и берешься, наконец, за нечестную. У вас нет никакого права презирать двух воров нашей семьи.
Старый Нэдвей резко поправил очки, и наблюдательная Миллисент заметила, что он не только удивлен, но и тронут.
— Все это не объясняет, — сказал Джон, — твоего пребывания в доме. Ты, вероятно, знаешь, что в сейфе ничего нет. Эта штука не наша. Не понимаю, что ты задумал!
— Что ж, — усмехнулся Алэн, — осмотри получше дом, когда я уйду. Может, сделаешь открытие-другое. А вообще-то я…
И тут прямо над ухом Миллисент раздался смешной и тревожный звук — тот самый пронзительный звук, которого здесь не хватало. Тетка проснулась — быть может, она для того и проснулась, чтобы достойно завершить мелодраму. Викторианская традиция дожила до наших дней в лице м-с Мильтон-Маубри. Миллисент все время ждала чего-то. И вот кто-то завизжал, как и подобает, когда в доме взломщик.
Пятеро переглянулись. Вору оставалось одно: скрыться побыстрее. Он кинулся налево, то есть в комнаты Миллисент и м-с Мильтон-Маубри, и визг достиг высшего накала. Наконец где-то хрустнуло стекло — вор вырвался из дома в сад, и все они вздохнули, каждый о своем.
Не стоит и говорить, что Миллисент направилась утешать тетку и визг сменился потоком вопросов. Потом она ушла к себе и увидела, что на ее туалете, словно драгоценности короны на черном бархате, лежит усыпанный бриллиантами фермуар с латинским девизом: «Любовь побеждает все».
Удивительное обращениеМиллисент Мильтон поневоле думала, особенно в саду, в свободные часы, доведется ли ей снова увидеть взломщика. Обычно взломщики не возвращаются. Но этот был совсем необычно связан с семьей Нэдвеев. Как взломщик он должен был скрыться, как родственник мог прийти снова. Тем более что он блудный сын, а им возвращаться положено. Она попыталась было подступиться к его братьям, но ничего путного не добилась. Как вы помните, Алэн нагло посоветовал осмотреть дом после его ухода. Но, вероятно, он работал очень уж тонко и ловко — никто не мог выяснить, что же он взял. Она билась над этим вопросом и многими другими и ничего не могла понять, как вдруг, случайно взглянув вверх, увидела, что Алэн спокойно стоит на садовой стене и смотрит вниз. Ветер шевелил его взъерошенные темные волосы, как листья на дереве.