— Да, — сказал он, — если б я имел подобное устройство, вам бы, пожалуй, незачем было приезжать.
Он ушел в лес за жуками. Вернулся очень скоро, выпустил жуков из мешка в инсектарий, закрыл сверху марлей, одно окно завесил одеялом, другое — двумя простынями, третье — слоем из десяти газет, для четвертого снял одеяло с кровати Ромадина. В большом зале стало темно. Зотов зашел за спину Ромадина. Слабый хруст шел от инсектария: жуки расправляли крылья. Зажглась неоновая лампочка, отмечая время, и синхронно заработал киноаппарат. Лампы вспыхивали и гасли, комната погружалась в темноту, и вновь свет заливал ее — резкий, мертвенный Ромадин, переходя по комнате, видел Зотова, стоящего неподвижно в углу, ему казалось, что лицо Зотова бледно, но это могло быть от освещения, а мысль была мимолетной, такой же короткой, как вспышка. Три минуты всего работал аппарат. Когда стрекотание мотора прекратилось, в зале наступила полная тишина.
— Вы точно хотите, чтоб я проявил и отпечатал пленку? — спросил Ромадин.
— Да, — сказал Зотов.
— Мне было бы проще отдать ее в институтскую фотокинолабораторию, там специалисты, они сделали бы все, что нужно, и я был бы на сто процентов уверен в том, что ничего не будет испорчено. Там есть и копировальный аппарат — я с удовольствием вышлю вам копию фильма.
— У меня нет проектора…
— Ну хорошо, — согласился устало Ромадин. — Только это продлится долго.
— Я могу помочь вам — растворы, например, составлять…
— Не надо, вряд ли вы имели дело с такой аппаратурой, она совершенно новая. А когда вы мне приготовите препараты?
— Завтра с утра все будет. Упакую в лучшем виде.
— Вечером вы увидите фильм.
Работа кончилась поздней ночью. Ромадин зарядил проекционный аппарат, поискал взглядом белую поверхность. Печка — широкая, высокая — очень подходила для этой цели. Вновь застрекотал мотор — пошли кадры. Ромадин глядел — и изумление его возрастало. Он просмотрел сначала весь фильм, потом по кадрам, потом замер в растерянности, не зная, что еще можно делать, и вдруг выскочил за дверь, постучал в комнату Зотова. Мало того, что этот человек горит желанием посмотреть фильм, он присутствовал при съемке, он живет здесь много лет и как-нибудь сможет объяснить увиденное. Из-за двери никто не ответил. Ромадин постучал еще раз. Молчание. Он распахнул дверь. Комната была пуста. Он сбежал вниз по лестнице, заглянул к себе. Никого. Он побежал по коридору, распахивая двери, чиркая спичкой. Здесь хранятся продукты, здесь — какие-то приборы, старые книги, на третьей — висячий замок снаружи. Куда же подевался Зотов? Ромадин выбежал во двор под лунный водопад. Он увидел черный шумящий лес, понял, что за ограду не выбежит, и повернулся к дому, чтоб весь он, сверху донизу, встал перед глазами. И тогда он увидел Зотова. Тот шел по гребню крыши — одна нога на один скат, другая — на другой. Руки у него были расставлены как крылья. Он дошел до края крыши, задержался на мгновенье, сделал следующий шаг и стремглав полетел вниз.
Когда Ромадин подбежал к нему, Зотов лежал на груде стружек и опилок. Это, очевидно, спасло его от сильных повреждений, но глаза были закрыты. Ромадин растерялся. У него не было никакого опыта по оказыванию первой помощи. Он приложил ухо к груди Зотова — сердце билось нормально; прислушался к дыханию — ровное; ощупал ноги, руки и ребра Зотова — кажется, ничего не сломано. Но Зотов не вскрикивал, хотя и глаз не раскрывал. Что-то надо было делать. Ромадин вбежал в дом, открыл шкаф с препаратами. Колба со спиртом была на месте. Он взял ее, у себя достал ложку, вернулся к Зотову, приподнял ему голову и влил в рот целую ложку спирта. Варварский способ оказался эффективным. Зотов открыл глаза.
— Помогите мне добраться до моей комнаты, — сказал он слабо.
Ромадин отвел его наверх, уложил в кровать.
— Фильм прокрутили до конца? — спросил Зотов.
— Да.
— Какова, по вашему мнению, частота взмахов?
— Никакой! — закричал Ромадин. — Они не машут крыльями вообще. Расправляют их и оставляют неподвижными.
— Я так и думал, — пробормотал Зотов — И убедился наконец.
— Но почему?
— Завтра поговорим, — и Зотов закрыл глаза.
Ромадин вышел в зал. Он ничего не мог понять.
Письмо лежало на тумбочке, вероятно, в нем не было ничего личного или секретного, раз Зотов так небрежно бросил его. Ромадин схватил листок.
«Дорогой Павел Михайлович, вы заразили меня — не знаю только, как поточней выразить чем. Не любовью к жукам — к ним я безразличен, а энтузиазмом. Перед долготерпением же вашим я преклоняюсь. Как и обещал, встретился с тем человеком, о котором говорил, — старожилом метеостанции в горах. Жука признал сразу. Да, видел. В горах на вершине, когда еще был молод и мог туда лазить. Это было… Он покопался в памяти, вспомнил какие-то личные приметы и сказал «22 года назад…»