— Та, которая теряет сандалии?
— Да… Вы наблюдательны, профессор.
Мейдж уже стояла на пороге.
— Спокойной ночи, — сказал Мольнар и вышел следом за Мейдж.
Оставшись один в своей комнате, Мольнар попытался открыть окно, но опять безрезультатно. Он хотел выглянуть в коридор, но дверь не открывалась. И тогда он впервые подумал, что отсюда уже не выйдет. Он мог крикнуть Мейдж или Эгберга, но вспомнил о кабинете и пульте, на котором загорится красная лампочка, и раздумал.
Его разбудил стук. Вежливый стук в дверь, как в обычном доме. За окном светило солнце и начиналась ежедневная жара, длящаяся здесь до позднего вечера.
— Прошу, — сказал он и подтянул простыню с одеялом к самому подбородку.
Вошла Мейдж и принесла поднос с завтраком. Он почувствовал запах кофе.
— Благодарю вас. Но почему вы, а не тот?..
— За вами присматриваю я. Мне казалось, я делаю это хорошо.
— Изумительно. Попрошу вас только открыть окно.
— Сейчас жара и пыль. Может быть, вечером…
— Вечером я уже пробовал.
— Ах, вероятно, это изолированная комната.
— Изолированная?
Мейдж не ответила. «Растерялась, — подумал Мольнар, — боится, что сказала лишнее».
— Вы не ответили, Мейдж.
— Спросите, пожалуйста, доктора Эгберга. Ведь он ваш друг…
— Да, конечно. Спрошу.
Он впервые видел ее при дневном свете. Тогда, у ворот, он был слишком утомлен, чтобы рассматривать ее, «Складная девушка. Из тех, что не бросаются в глаза, а всегда остаются на втором плане», — подумал он и почувствовал смутное сожаление, которое иногда ощущал в последние годы, когда видел таких девушек, как эта.
— Я приду после завтрака. Доктор Эгберг хочет с вами увидеться.
Он кивнул, подождал, пока она уйдет, потом подошел к двери и нажал ручку. Дверь задержалась на мгновение, понадобившееся электромеханическому устройству для того, чтобы принять решение. Потом он вернулся к завтраку. Он был голоден и хотел наполнить чем-нибудь желудок перед ожидавшей его многокилометровой дорогой. Побрился, собрал вещи и сунул их в сумку. Вышел в коридор, потом спустился вниз. Дорожка, ведущая к воротам, лежала в полной тени. Он шел не слишком быстро и не слишком медленно, считая про себя шаги. Навстречу ему из проходной вышел привратник. «Тот же, что и вчера», — узнал Мольнар и хотел обойти его, но тот схватил его за руку.
— Куда? Нельзя!
Вместо ответа Мольнар свободной рукой изо всей силы ударил стража в желудок. Уже в момент удара он знал, что то, во что он угодил, не было телом. Привратник даже не шелохнулся, не изменил выражения лица. Мольнар почувствовал, как пальцы привратника, словно металлические клещи, сдавливают ему руку. Он отпустил сумку. Привратник легонько толкнул его в грудь. Мольнар покачнулся.
— Нельзя, — повторил привратник.
«Пройду. Я должен пройти», — подумал Мольнар и в этот момент почувствовал такую боль, что, кроме нее, уже не было ничего. «Это пройдет, сейчас пройдет». Удара от падения он даже не почувствовал, просто увидел вершины сосен, растворяющиеся в голубизне неба.
Открыв глаза, он увидел склонившегося над ним Эгберга. Знакомая боль, приближение которой он безошибочно предчувствовал, исчезла. Только в верхней части груди немного жгло кожу. Он хотел пошевелиться и не смог.
— Все в порядке, — сказал Эгберг. — Вам повезло.
— Повезло?
— Не окажись вы в этот момент в институте, вас сейчас уже не было бы. Я и так едва успел.
— Это был конец?
— Да.
— А сейчас?
— У вас искусственное сердце.
— Значит, все-таки?..
— Я спасал вашу жизнь.
— Благодарю.
— Надеюсь, все пройдет хорошо.
— Я тоже.
Говорить было трудно. Он лежал неподвижно и смотрел в потолок. Эгберг тоже замолчал. Мольнар ждал, когда он заговорит.
— Прошло не меньше пяти минут, прежде чем я заставил кровь циркулировать.
«Еще бы немного, и конец», — подумал Мольнар.
— Вы поступили неосмотрительно, профессор, с вашим сердцем…
— Я хотел уйти. Уйти отсюда, — тихо сказал Мольнар.
— Следовало предупредить меня.
— И остаться в запертой комнате… изолированной, как вы это называете.
— Блокада случайно включилась на ночь.
«Значит, Мейдж ему сказала», — подумал Мольнар.
— Я не верю в подобного рода случайности, Эгберг.
— Не в моих силах переубедить вас. Но, как видите, ваши опасения были, пожалуй, необоснованными.
— Не знаю.
— Но вы живы!
— Это факт…
Эгберг заколебался, словно хотел еще что-то сказать, но не сказал больше ни слова и ушел. Мольнар прикрыл глаза. «Пройдет несколько дней, прежде чем я смогу отсюда уйти, — подумал он. — Даже при современных методах быстрого заживления швов на это потребуется некоторое время. И все-таки он спас мне жизнь. Видимо, он таки хотел дать мне искусственное сердце». Он снова подумал о блокаде двери, но уже не почувствовал уверенности в своей правоте. Потом уснул.
Проснулся он ночью. Хотелось пить. В комнате было темно, горел только небольшой ночник, стоявший на столике рядом с кроватью. Возле столика, в кресле, в котором еще вчера сидел он, дремала Мейдж.
— Мейдж, мисс Мейдж… — тихо позвал он.
Девушка открыла глаза.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она тоже шепотом.
— Прекрасно, — он попытался улыбнуться. — Хочется пить.
— Пожалуйста, — она подала ему стакан. У жидкости был вкус мандаринового сока.
— Болит? — спросила она.
— Уже нет.
— Заживает хорошо. Вечером доктор Эгберг осматривал вас.
— И я даже не проснулся?
— Вы находитесь под действием препарата Броткаса. Это дает отличные результаты, — пояснила она.
— А вы, я вижу, квалифицированная сестра.
— Секретарша, ассистентка и все прочее. Интересно, какова будет ваша роль?
— Роль?
— Ну да. Ведь вы новый объект на ферме Эгберга. Так мы между собой называем институт.
— Не понимаю.
— Он с вами не разговаривал?
Мольнар хотел было ответить отрицательно, но подумал, что тогда ничего больше от нее не узнает.
— Так, мельком, — сказал он.
— Наверно, вы получите что-нибудь поинтереснее, чем я. Вы профессор и когда-то были коллегой Эгберга…
— Даже его шефом.
— Вот видите. Вероятно, вам дадут электронную лабораторию. Она уже месяц как без руководителя.
— А старый… уехал?
— Уехал… — повторила Мейдж с какой-то странной интонацией. — Ушел в мир иной. Он просто умер.
— А что с ним случилось?
— Его нашли в бункере. Там нет энергетического поля, железобетонные стены толщиной в два метра экранируют, и энергия не доходит.
— Какая энергия?
— Приводящая в движение сердце. У него было такое же, как и у вас.
— Не понимаю, — Мольнар сказал это, хотя уже начинал понимать. Он прикрыл глаза и почувствовал странную спазму в желудке.
— Будете спать? — спросила Мейдж после короткого молчания.
— Нет. Я отоспался уже за все время, — он вслушивался в свой собственный голос и удивлялся его будничности. — И эта энергия доходит сюда?
— Конечно. Весь институт и район вокруг него в радиусе примерно полукилометра охвачены этим полем.
— А дальше?
— Что дальше?
— Если я захочу отойти дальше за пределы института, к морю или поехать в город? — спросил Мольнар, хотя уже знал ответ. Но ему хотелось услышать его от девушки, которая так буднично говорила обо всем этом.
— Не сможете. Это смерть. Ведь вы об этом прекрасно знаете и сами. Вы подписали обязательство. В присутствии нотариуса.
— Я ничего не подписывал.
Мейдж немного помолчала, потом тихо сказала:
— Не успели. Но еще подпишете. Это обычная формальность.
Он хотел сказать, что не подпишет, но вспомнил историю с блокадой двери и смолчал.
— Все мы приезжаем сюда именно за этим, — добавила Мейдж как бы с сожалением. — До приезда я была секретаршей в экспортной фирме в Буэнос-Айресе. Секретаршей второго директора, — добавила она с гордостью. — Я работала на двенадцатом этаже в правлении фирмы Тротам и K°. Слышали?