Из-за обитой коленкором двери на его голос выглянуло несколько любопытных. Сжав локти вновь прибывших требовательными мускулистыми пальцами, парень повел Шагалова и Денисова к двери.
— Ася! Асенька!
Тоненькая девушка в белой фате смущенно вышла в коридор.
— Я говорил, что придут! Пусть поздно, но все равно придут! Начальство всегда задерживается. Штрафную!
— Штрафную! Штрафную! — подхватила вслед за женихом появившаяся из комнаты маленькая круглая женщина с металлической брошью величиной с небольшое блюдце на груди и длинными, раскачивающимися на цепочках серьгами.
— Будем знакомы, — сказала она, — Толина сестра, Анна Ивановна. Можно Аня… Спасибо, что вы Толю вспоминаете не только на производстве… Он рассказывал…
Хозяева, разгоряченные вином и музыкой, заставили Шагалова и Денисова раздеться. Невеста и Анна Ивановна скрылись в кухне. Жених снова стиснул Денисову локоть, другой рукой еще крепче обнял Шагалова.
Так, все трое, теснясь и уступая дорогу друг другу, они вступили на мягкий, пушистый ковер, расстеленный в комнате.
— Знакомьтесь! — ухнул жених с порога. — Это с Асиной работы.
Шагалов взглянул перед собой и вдруг почувствовал, что холодный еще с мороза лоб покрылся испариной.
Прямо перед ним по ту сторону стола сидел среди других гостей полный, крепкий мужчина. Осторожно, чтобы не закапать скатерть, он сосал мягкий соленый помидор. Увидев Шагалова, мужчина замер и хотел подняться. Но Шагалов, энергично подталкиваемый женихом, был уже в дальнем углу комнаты, у окна, и теперь двигался вдоль стола, поочередно протягивая руку каждому из гостей.
— Шагалов, Шагалов… — тревожное предчувствие опасности уже разлилось по всему телу, но внешне он никак не изменился, только голос зазвучал мягче и глуше, чем обычно, и все его движения тоже словно стали мягче и пластичнее. Шагалов любил риск, и единственное, о чем он жалел в эту минуту, было отсутствие Горбунова, которому ничего не надо было рассказывать и объяснять.
Гости поочередно вставали, дружелюбно заглядывая Шагалову в лицо, Шагалов первым подал руку плотному крепышу.
— Борис, — буркнул крепыш.
По паспорту он значился Вячеславом Ивановичем Романовым. Фогель — была его кличка.
Шагалова усадили во главе стола по левую руку от жениха. Справа наискосок через стол сидел Фогель, а Денисова, как младшего по возрасту, пристроили в углу стола, кое-как втиснув между стульями принесенный для него с кухни табурет. Шагалов не успел даже объясниться взглядом со своим помощником.
Жених дал команду разлить вино и самолично наполнил рюмку Шагалова бесцветной жидкостью, в которой болотной ряской плавали мелко иссеченные лимонные корки.
— За всех присутствующих! — провозгласил жених и опрокинул стопку в рот. Потом он, не закусывая, налил себе еще и, держа стопку в руке, вышел из-за стола. Невеста тревожно следила за ним. Расплескивая вино, жених потрепал свободной рукой кого-то из гостей по плечу, расцеловался с сестрой, мимоходом чокнулся с Фогелем и вернулся на место.
Большие стенные часы показывали конец третьего часа.
Положение, в котором находился Шагалов, было не из лучших. За окном, которое казалось совсем маленьким от заваливших подоконник подарков — каких-то кофточек, блузок, тарелок, даже игрушек, из горы свертков торчала голова куклы, — рассвет и не думал начинаться.
Шагалов сидел на виду, у всех, никому не известный, кроме Фогеля, отрезанный длинным рядом гостей от двери и от Денисова. Все остальные гости знали друг друга или успели уже освоиться и подружиться. За столом могли находиться и дружки Фогеля, готовые в любую минуту прийти ему на помощь. Поэтому любая попытка арестовать Фогеля здесь, в этой комнате, ночью, среди незнакомых Шагалову нетрезвых людей могла закончиться дракой, которая позволила бы Фогелю скрыться.
Несколько раз Шагалов безуспешно пытался перехватить взгляд Денисова, но молодой милиционер не смотрел в его сторону. Возле него образовался маленький веселый кружок гостей, в котором выделялась сестра жениха, Анна Ивановна, со своими длинными серьгами и огромной брошью. Денисов делал бутерброды с сайрой, щедро орошая рыбу соком лимона.
Шагалов вдруг поймал себя на том, что мучительно вспоминает, откуда Фогель получил свою странную кличку. Крепкий, жилистый Фогель сидел за столом уверенно и тяжело, а его бесцветные глазки, запрятанные в глубь крепкого шишковатого черепа, поблескивали злобно и выжидающе.