Это была Олив. Ее губы зашевелились, я услышал в шлемофонах ее низкий голос:
— С тобой что-нибудь случилось, Алексей?
— Нет, — сказал я. — Просто немного устал.
— А я всполошилась, вижу, сел самолет, а пилота не видно. Может, позвать врача? Тут недалеко станция.
— Ничего не нужно, Олив. Теперь уже хорошо… Если бы вот кусочек дыни съесть…
— Сейчас. — Она вытащила из ножен у пояса короткий нож и срезала один из плодов.
Я засмеялся.
— Как же я буду есть в скафандре?
Олив пристально посмотрела на меня: «А ты не пробовал?» Ее менто было отчетливым, но я усомнился, правильно ли понял. Уж очень странный вопрос…
Она села передо мной. Переключила регулятор давления в скафандре. Подождала — какое-то непонятное, отрешенное спокойствие было в ее глазах. А потом… потом произошло невероятное.
Неторопливо она освободила шейные замки гермошлема… так же неторопливо сняла его, обыкновенным женским движением поправила волосы…
Я оторопел. Да полно, уж не снится ли мне это?..
Шлем лежал рядом, я мог потрогать его. Олив глубоко вздохнула и, медленно выпустив воздух, сразу сделала новый вдох. Затем вырезала из дыни ломтик, впилась крупными белыми зубами в розовую мякоть. Улыбнулась мне. Но я видел, что дышать ей не легко. Она доела ломтик, облизнула губы, покрытые соком. Спокойно надела шлем, защелкнула замки…
Несколько секунд она дышала, раскрывая рот при каждом вдохе. Потом дыхание ее стало ровным, обычным. Должно быть, что-то в моем лице рассмешило Олив, у нее дрогнули губы и подбородок.
— Как это у тебя получается? — спросил я изумленно.
— Здесь, в зарослях, это не так уж трудно, — ответила Олив. — То есть, конечно, трудно, но… дливенно привыкаешь. Я знаю комбайнеров, которые выдерживают гораздо дольше, чем я.
Если бы я не увидел это своими глазами, то ни за что бы не поверил. Конечно, я знал, что здесь, в полярной области, сделано многое. Могучая растительность сильно охлаждает воздух и изменяет его состав. Но неужели до такой степени?..
— Алексей, — услышал я голос Олив, — ты больше не хочешь со мной разговаривать?
Я улыбнулся детской наивности вопроса.
— Нет, Олив, просто я немного задумался… Я хочу с тобой разговаривать, я хочу, чтобы ты научила меня дышать без скафандра.
В ее светло-карих глазах заплескался смех.
— Ты хочешь, чтобы я тебя учила. А я не умею учить. Есть другие люди, которые умеют, обратись к ним.
— Понимаешь, Олив, мне другие люди как-то не очень… ну, они нужны мне не так, как ты…
— Если бы я была тебе действительно нужна, — сказала она, глядя мне прямо в глаза, — ты бы чаще со мной разговаривал. Ты бы чаще прилетал сюда, на плантации. — Она выпрямилась, прислушалась. — Летит самолет. Наверное, за тобой.
Мы поднялись. Стоя по грудь в зарослях, мы увидели, как белый самолет идет на посадку, снижаясь к тому месту, где стояла моя машина.
— До свидания, — Олив пошла к своему комбайну.
— До свидания, — ответил я. — Теперь буду часто прилетать к тебе.
Продираясь сквозь кустарники, я направился к приземлившемуся самолету. Из кабины выпрыгнули двое. Конечно, Рэй. А вторым… я присмотрелся… да, вторым был мой отец.
Я услышал его менто: «Мы тревожились за тебя…»
Рэй и другие конструкторы из нашего бюро не раз говорили, что у меня сильное воображение. Может, так оно и было, но вот владеть своим воображением оказалось очень не просто. Нужна была длительная тренировка, большая концентрация мышления, чтобы на конструкторском экране возник не многоцветный хаос, проецируемый обычным образным видением, а чертеж.
Сегодня дело шло как будто неплохо. Довольно ясно я представлял себе, как подвижные обтекатели скользят по телу самолета под ударами вихрей, удерживая машину на курсе при выходе из теплона. Я представлял себе форму этих обтекателей, и на экране начала вырисовываться конструкция. Только не спешить! Еще раз…
Я скорее почувствовал, чем услышал, что в комнату кто-то вошел и остановился за моей спиной.
Рэй Тудор сказал:
— Извини, Алексей, но тебя срочно вызывает Олив. Она набрала код моего видео.
Он протянул видеофон. Олив глянула на меня с экранчика широко раскрытыми встревоженными глазами.
— Ты работаешь, знаю, — заговорила она, — но тут тебя дожидается пилот. Он прилетел с Земли. Он был в Дубове у твоих родителей, и они ему сказали, что ты в Венерополисе. Он тебя ждет, Алексей.
Со вздохом сожаления я стянул с головы конструкторский шлем. Не люблю, когда отрывают от работы. Но делать было нечего. Я вскочил на велосипед и поехал домой.