…На Воловьей улице, что у Калитниковского рынка, Пересветов тихонько подозвал городового, показал документ и приказал отвести себя к дворнику дома № 133.
Дворник-татарин жил в подвале и, на счастье, был в своей комнатенке один. На вопрос, где жена и дети, ответил:
— Под Казань уехал. Мулла долг платил.
— Жильца из пятнадцатой квартиры знаешь?
— Видал маленько.
— Вызови его в коридор и передай записку. Ясно? Да чтоб ни одна собака не знала.
Дворник, что-то бормоча не по-русски, ушел.
Городовой, покашливая, мялся у двери.
— А ты, братец, ступай к воротам. Дело у меня серьезное, так что будь начеку.
Оставшись один, Пересветов, окинув взглядом убогую обстановку дворницкой, принялся ждать.
Вскоре в подвальном коридоре послышались гулкие шаги.
Татарин в приоткрытую дверь всунул голову, кивнул Пересветову и пропустил мимо себя молодого человека. Его слегка помятое сном лицо выражало недоумение.
— Оставь нас, — сказал Пересветов татарину, а молодому человеку приветливо кивнул.
— Что это вы задумали? — недовольным тоном сказал тот, — К чему маскарад? Неожиданный вызов… В чем дело?
— Изволили спать? — ехидно спросил пристав, указывая на табурет… — Прошу. Разговор будет серьезный.
Он внимательно осмотрел собеседника — молодое, с румянцем лицо, над высоким лбом причудливая башенка из вьющихся каштановых волос, маленькие, кокетливо подкрученные усики. Да, ничего не скажешь — красавец. Никому бы и в голову не пришло, что этот баловень судьбы вот уже второй год состоял на тайной службе в охранке.
А кто, спрашивается, завербовал его? Опять же он, Пересветов. Накрыл подлеца почти случайно со взрывчатыми веществами, оружием и противоправительственной литературой.
На основании статьи семнадцатой положения об усиленной охране арестованному грозил военно-окружной суд и каторга… Кроме того, можно было без труда приписать еще и другие статьи уголовного уложения, и тогда…
В общем насмерть запуганный красавчик на пятый же день допросов выдал товарищей и подписал все, что от него требовал Пересветов.
— Как дела с побегом? — спросил Пересветов так, как будто спрашивал о здоровье.
— Все идет по плану. Одежду, документы и деньги доставили в камеру. Зураб очень осторожен — опять сменил квартиру.
— Знаю.
— Сейчас он связывается с другими группами (Пересветов насторожился), чтобы те помогли укрыть бежавших. Одним нам это просто не под силу.
— Понимаю… — в раздумье произнес Пересветов, встал и, с каждой минутой все больше и больше воодушевляясь, начал излагать план дальнейших действий. — Надо осуществить побег в ночь на второе, так как утром приезжает Курлов. Вы понимаете, какой это будет эффект! Генерал получит подробный доклад. Вас представят ему. А это, сами понимаете, удается не всегда.
Все это Пересветов говорил с жаром, проникновенно, по-отечески ласково глядя на агента. Ему и в самом деле от всей души хотелось показать этому еще совсем молодому человеку свое расположение.
И агент поверил. Настороженность и недоверие в глазах исчезли.
— Но как убедить их? — сказал он с сомнением. — Если начну настаивать, не вызовет ли это подозрений?
— В ваш талант я, дорогой, верю. Скажите, что долго держать вещи в камере опасно. И еще вот что… — Пересветов дружески обнял агента. — Не удастся ли вам заполучить адреса, которые хранит Зураб? Ведь он один связан с центром. Тогда мы обезвредим не только вашу группу.
— Постараюсь. Но это нелегко.
— Понимаю, дорогой, понимаю. Вам выпала тяжелейшая миссия. Но, видит бог, игра стоит свеч. Так что действуйте смелее. И знайте — вас оберегают мои филеры.
— Да я уже заметил. Грубо они работают.
Пересветов смущенно улыбнулся.
— Что поделать — дураков у нас хватает. Значит, договоримся так: если вы сумеете убедить группу — тотчас позвоните. Ну, а, не дай бог, возникнут осложнения — звоните, встретимся в Зоологическом саду, у борцовской афиши.
Агент одобрительно кивнул и улыбнулся. Эта открытая, светлая улыбка долго еще стояла в глазах у пристава.
Домой он ехал на извозчике, который случайно подвернулся на перекрестке. По профессиональной привычке отметив про себя номер пролетки — пятьдесят девятый, — Пересветов спросил возницу:
— А что, голубчик, ты москвич?
— Коренной, — извозчик повернул к нему свою русую бородку. — К чему это вы?
— Хорошие, говорю, люди в Москве. Я приезжий, из гостей еду.
— Из гостей? Это хорошо… Только что-то от вас, извините, гостями не пахнет.
— Ах ты шельма! — засмеялся пристав, приподнялся и прошептал: — У красотки был. А она вина не любит. Понятно?
И дружески похлопал возницу по плечу.
* * *В сторону Первой Мещанской Шура ехала на извозчике. Моросил не по-летнему нудный дождь. Мокрая каурая лошадка, запряженная в пролетку, вызывала жалость. На Сухаревке Шура расплатилась, получила от извозчика с русой бородой сдачу с трех рублей и сошла, бесцельно повертелась в галантерейном магазине, вышла, осмотрелась и проходными дворами быстро направилась к двухэтажному серому дому.
Из подъезда навстречу ей вышел дворник, скользнул (или это показалось?) по ее лицу быстрым взглядом и отвернулся.
Взбежав по лестнице, Шура остановилась у квартиры с табличкой «9» и постучала условным стуком.
Дверь открыл Василий — огромного роста близорукий парень в очках, совершенно не похожий на своего брата Владимира. По тому, как часто дышала Шура, он догадался, что известие будет не из приятных, хмыкнул, сказал:
— Идем, — и по узенькому коридорчику зашагал в комнату.
На продавленном кожаном диване сидели Владимир и Сергей Усов, Зураб — в кресле у стола. По их разгоряченным лицам было видно, что они что-то горячо обсуждали.
— Что произошло, Шура? — тихо спросил Зураб, внимательно вглядываясь в лицо своей «невесты».
— Беда.
— Ну, а точнее? Да ты садись.
Василий подставил венский стул, Шура села и торопливо и сбивчиво рассказала о событиях сегодняшнего утра.
Братья переглянулись. Зураб нахмурился, а Усов сказал восхищенно:
— Молодцы девушки! Подняли крик и избежали обыска. Просто молодцы!
— И что же было дальше? — настороженно спросил Владимир.
— Фриду и Веру бросили в карцер. С княжной в кабинете случилась истерика, и она тут же уехала домой или к врачу. Но Спыткина начеку. И вообще… в любую минуту может произвести обыск, и тогда…
Шура задохнулась и замолкла. Зураб вопросительно посмотрел на Василия (тот грустно покачал головой), потом на Владимира (этот закрыл глаза) и тихонько присвистнул.
— Товарищи, побег нужно делать сегодня же ночью! — воскликнула Шура и обиженно добавила: — И нечего, кивать головами и свистеть.
— Ну, что ты обижаешься! — лицо Зураба засияло искренней белозубой улыбкой. — Просто от твоего «подарка» мы еще не опомнились.
С дивана поднялся Сергей.
— Ну вот, видите, — сказал он, как бы подводя черту под давнишним спором. — Я оказался прав — медлить с побегом нельзя.
Зураб внимательно посмотрел на его молодое, с красивыми усиками лицо и тряхнул головой.
— Да, ты оказался прав.
— Значит, сегодня? — спросил Владимир, ни к кому не обращаясь.
— Сегодня! — решительно сказал Зураб.
— У нас все готово, только нет ключей от карцера, — сказала Шура и тут же бодро добавила: — Но ничего. Веру я в карцере не оставлю. Ключи мы отберем у Федорова.
Зураб посмотрел на нее восхищенно, покачал головой и горько улыбнулся.
— Этот зверь проглотит любую из вас и даже, заметь, дорогая, даже косточки не выплюнет.
— Тогда дайте нам оружие!
Василий сердито махнул рукой.
— Сказала! А в случае неудачи что? Виселица.
Его поддержал Усов:
— Нет, нет, рисковать вашими головами мы не имеем права.
— Провала не будет, — медленно произнес Зураб, и по его сосредоточенному взгляду все поняли, что он на что-то решился. — Не должно быть никакого провала, черт побери!