«А ведь людям надо бывать иногда там, где их совсем мало, — подумал он, — чтобы осмыслить свою сущность. Здесь этому никто не помешает…»
— Ты, философ с Молдаванки, — снова вслух сказал Яшка. — Взгляни лучше, все ли у тебя готово, да черкни пару строк Майке…
«…Видишь, как неприятно разочаровываться. Но я жду этот летающий примус на обратном пути. А сейчас — пока. Надо вещи уложить да перетащить их к площадке. Она рядом, на галечной косе моей главной речки. Значит, до встречи в родной Одессе. До свиданья, Майка, до свиданья. Прощаюсь в рабочем порядке с обычными для моих посланий атрибутами (см. «Руководство по написанию любовных писем»).
Почти твой Яшка, по кличке Водяной. Мейвеемский гидропост 6 октября Где-то в середине двадцатого века».— Мы идем по Уругваю, ночь — хоть выколи глаза, — мурлыкал он, бережно собирая журналы наблюдений. Потом перевязал их шпагатом и сунул в большой, когда-то зеленый, рюкзак. Все остальные вещи Яшка уже перетаскал на площадку.
Выпрямился во весь рост и с грустью оглядел стены.
— Ну, будь здоровчик, гидрообитель, — сказал он.
Вскинул рюкзак на плечо… На пороге захотелось повернуться. Остановился. И упрямо потянул за собой дверь.
…Сразу удивило, когда самолет прошел очень низко и поперек полосы. Стрекотание мотора постепенно затихло справа и вновь стало набирать силу с другой стороны.
— Вам бы в ледовую разведку походить, пижоны, — ворчал Яшка, направляясь к вымпелу, сброшенному с самолета, который прошел второй круг.
Снова замирало стрекотанье. На этот раз, видно, совсем.
Неопытная рука второго пилота, прозевавшего нужный момент, заставила Яшку долго разыскивать вымпел в зарослях тальника.
Он развинтил металлический цилиндр и осторожно расправил свернутый в трубку листок.
«С получением сего вам надлежит прибыть на метеостанцию «Осиновая», находящуюся в двадцати километрах к юго-западу от Мейвеемского гидропоста, и временно исполнять обязанности заболевшего начальника станции».
— Зачем вы Яшку Водяно-о-го, ведь он ни в чем не виноват, — жалобно пропел он.
И добавил:
— Ну что ж, судьба сделала ход конем. Уступим ей одну пешку.
Он подошел к куче всякой всячины, которую он натаскал на площадку, надеясь увезти вместе одним «бортом».
— Зачем? Зачем я тогда носил все это?
И Яшка рассмеялся.
Часа через два стемнело. Но он уже перенес вещи в домик гидропоста. Потом развел огонь и сходил к проруби с чайником.
— Завтра утром двинусь в путь, — сказал Яшка.
Он стоял на берегу и смотрел, как в фиолетовом небе рождаются звезды.
Яшка подмигнул Венере.
— Вот такие пироги, старуха. А что делать?
Это был потемневший от времени дом из пронумерованных брусьев.
Комната побольше — «кают-компания». Здесь же радио и прочая аппаратура. И двери. Они ведут в кухню, в маленькие клетушки — спальни, в подсобное помещение. И в тайгу…
— Это твоя.
Высокий рыжеватый парень открыл дверь «каюты».
— Здесь начальник жил. Займешь его место.
Они уже познакомились. Николай Быков — радист. Окончил десять классов, потом служил радистом в армии. Год работал в райуправлении гидрометеослужбы, на передающем центре. Лето провел здесь. Зимовать Николай собирался впервые.
— Ну что, старик?
Яшка положил руку на его плечо.
— Воленс-ноленс, а жить нам с тобой вместе. Давай готовиться к зиме. Она, брат, ой длинная…
— Зима длинная, — задумчиво произнес Николай. — Давай готовиться.
И, улыбнувшись, добавил:
— Старик…
«…Вот не думал, что буду когда-либо катать такие длиннющие письма. Впрочем, это скорее дневник, Майка. Времени свободного у меня много. Наш труд с Колей делится так: я делаю наблюдения, а он передает результаты. Правда, я не метеоролог, но курс ее нам читали в институте, и с должностью метеонаблюдателя Яшка Водяной справляется. Так сказать, овладел смежной профессией.
Товарищ по зимовке — отличный парень. Мрачноват, это верно. Мои шутки не всегда до него доходят. Но сын не отвечает за родителей, и мой Коля совсем не виноват в том, что родился не в Одессе, а в Нижнем Тагиле. Пытаюсь приобщить к юмору, но… Он таки покончил с розовым детством, и даже отроком его не назовешь. Это, впрочем, не мешает нам зимовать на уровне.
Даже, наверно, хорошо, что мой Николай парень сурового вида. С ним рядом чувствуешь себя уверенно и спокойно. А представь себе двух одесситов на одной зимовке… Не можешь? Я — тоже. Так вот…