Над Зальцбургом сгущались сумерки. Невысокие, крутоголовые горы сразу приблизились к окраинам, черной тенью наваливались на дома.
Вайс оглянулся. В конце коридора, образованного двумя поездами, замелькали фонари патруля.
— Вот она, смотри! — прошептал в ту же минуту Роберт, обнаружив метку.
Подпольщики остановились перед открытым вагоном с высокими бортами.
Вайс вспрыгнул на нижнюю ступеньку железной лестницы, поднимавшейся по борту вагона, и протянул руку Роберту. Мигом перемахнув через борт и оказавшись в причудливом хаосе множества бронзовых скульптур, друзья затаили дыхание. За бортом несколько минут спустя послышались тяжелая поступь бегущих людей и злобное рычание овчарок. Потом шум затих. Где-то впереди простуженным хрипом дал сигнал отправления гудок паровоза.
…Поезд мчался по альпийским ущельям, едва не цепляясь за гранитные выступы скал, грозно нависавших над железнодорожным полотном. Возле крутых насыпей скрежетали о каменное ложе горные потоки. На поворотах, на высоте паровозной будки мелькали прикрепленные к скалам огромные щиты. Они предупреждали: «Осторожно, обвалы камня!» Сейчас их скрывала коварная темь. Но машинисты знали эти опасные участки так же хорошо, как и ступени своего дома.
Роберту могло показаться, будто он снова очутился в забое. Ползком, напрягая все силы, подпольщики карабкались по грудам бронзовых скульптур, ежесекундно рискуя оказаться придавленными каким-нибудь металлическим гигантом, — опрокинувшимся из-за внезапного толчка вагона.
Роберт на мгновение отчаялся было пробиться к цели среди хаоса сплетенных бронзовых рук и торсов изваяний, намертво сцепившихся и замерших, будто застигнутых колдовскими чарами в разгар жестокой схватки.
Случайно луч фонаря Вайса осветил скульптуру, лежащую поверх всех остальных у дальнего борта вагона.
— Он! — в один голос обрадованно воскликнули товарищи.
Тяжело дыша, несколько минут они лежали неподвижно, выжидая, когда чуть успокоятся бешено стучавшие сердца и пот перестанет застилать глаза…
И только когда подпольщики подобрались к бюсту, завернули его в брезент и обвязали веревками так, чтобы удобно было извлечь его из вагона и затем быстро унести — бронзовая скульптура весила более шестидесяти килограммов, — их вдруг поразила одна и та же мысль. Каким образом бюст Ленина оказался на самом верху? Ведь унтер-офицер Фегль говорил Воку, что гестаповцы приказали бросить бюст на самое дно вагона, завалить его другими скульптурами, и Вок передал это Альбатросу в разговоре у моста Шведенбрюкке… Кто же из рабочих, грузивших скульптуры из пакгауза в открытый вагон, так облегчил впоследствии подпольщикам их тяжелую задачу, словно догадываясь о том, как это им нужно? Сколько было нужно мужества и ловкости их неизвестному помощнику, чтобы под самым носом у гестаповских ищеек, очевидно, в самый последний момент положить бюст наверх!
…Прошло уже больше двух часов. Скоро должны были показаться огни тирольского разъезда Вергль. Там Дубовского и Вайса ждал Бруно Шмиц с товарищами из местной подпольной организации железнодорожников; разумеется, не на платформе станции, где сновали патрули и гестаповские шпики. Первое надежное пристанище для участников операции по спасению бюста Ленина было подготовлено в домике почтмейстера Клекнера, неподалеку от станции. Затем бюст другим поездом будет переправлен в Линц. Но раньше, по дороге к дому Клекнера, подпольщикам предстояло пересечь опасную зону железнодорожных путей, где на ночь гитлеровцы усиливали дежурные наряды полиции и жандармерии.
Вайс и Дубовский проверили оружие. Протяжный паровозный гудок возвестил о приближении к Верглю. Гулкое эхо повторило его в скалах и далеко за хвостом эшелона. Горы внезапно расступились, и впереди замигали пристанционные фонари. Бомбардировщики англичан и американцев почти никогда не тревожили эту узкую, протянувшуюся на несколько десятков километров ложбину, со всех сторон огражденную остроконечными пиками гор. Гитлеровцы в Вергле, не опасаясь воздушных налетов, высвечивали мощными прожекторами подъездные пути, водозаливные колонки, угольные бункера, платформы и склады тирольского разъезда.