— Трудно сказать…
— Но ты все же подумай на досуге, может быть, и останешься.
— Хорошо, я подумаю, — отвечал Гармлей и бросался к своему котлу.
Отстояв до конца последнюю вахту, он поднялся по железному трапу наверх и выглянул из люка. От усталости и волнения все кружилось перед глазами; Гармлей полной грудью вдохнул в себя опьяняющий воздух, огляделся.
В разрывах между последними тучами синели лоскутки чистого неба. Справа от судна виднелся гористый берег. Ветер постепенно стихал, но океан продолжал бесноваться.
«Бостонец» упрямо продвигался вперед, ломая железной грудью тяжелые волны.
6
На одиннадцатые сутки пришли в Берген.
Пароход отдал якорь на внутреннем рейде Карантинной гавани и принял на борт таможенных чиновников.
В Норвегии была уже поздняя осень. День стоял ясный и ветреный. Холодное солнце живым золотом заливало черепичные крыши разноцветных домов на берегу. Они сбегали вниз по кручам гор, обступившим с трех сторон широкую бухту.
Одетый в дорожный костюм, с перекинутым через плечо матросским мешком Гармлей вышел на верхнюю палубу. Никто его не остановил. Он попрощался с друзьями-кочегарами, теперь оставалось только получить жалованье и уйти с судна. Гармлей вошел в каюту казначея, находившуюся рядом с салоном, предъявил матросскую книжку. Старый казначей отсчитал ему сорок семь долларов и пятьдесят восемь центов, предварительно вычтя из общей суммы жалованья стоимость выданной Гармлею спецодежды. Поблагодарив его, Гармлей направился на корму. Там уже спускали на воду баркас.
Веселые и оживленные толпились на юте матросы. Они отправлялись на берег, чтобы встряхнуться и покутить.
Гармлей собрался уже спуститься по веревочному трапу, чтобы прыгнуть в отправлявшийся на берег баркас, но в этот момент к нему подошел боцман Лоббинс.
— Вас зовет к себе чиф, — сказал он.
— Зачем я ему вдруг понадобился? — растерянно произнес Гармлей.
— Пастор Чезаре, родной дядя нашего капитана по матери, прислал своему племяннику два ящика виски, когда мы уходили в море, — совершенно серьезно ответил Лоббинс. — Вероятно, он приглашает вас затем, чтобы распить за компанию с вами пару бутылок. А виски — скажу по секрету — отменное! Хватишь кружку, и сам Иисус Христос голыми пятками в животе защекочет!
Войдя в салон, Гармлей увидел капитана Сполдинга. Тот был один, но словно ждал кого-то.
— Вы звали меня, мистер Сполдинг? — спросил Гармлей.
— Да. Садитесь, пожалуйста, — пригласил капитан.
Он достал из ящика стола коробку с сигарами, раскрыл ее и протянул Гармлею.
— Простите, я не курю…
— Как хотите.
Сполдинг щелкнул зажигалкой, неторопливо закурил и, выпуская дым изо рта, обратился к Гармлею:
— Если верить старшему механику Тейту, вы социалист?
— Не… совсем.
— Кто же вы?
Гармлей на миг замялся. Он был ошеломлен неожиданным вопросом, но тут же где-то в глубине сознания возникла уверенность, что Сполдинг не затем его вызвал к себе, чтобы вернуть в Америку. Что-то другое заставило капитана затеять эту беседу с кочегаром.
— Я коммунист, — решительно ответил он.
— Значит, вы считаете необходимым национализировать в нашей стране промышленность, железные дороги и судоходство, как это сделали в России? — задал новый вопрос Сполдинг.
— Да. И если большинство населения в Штатах нас поддержит, мы этого добьемся.
— Законным путем?
— Любым путем.
— Так вы стоите за революцию?
— Безусловно, — ответил Гармлей.
— Значит, вы пропагандируете насильственное свержение власти?
— Если нет другого выхода, народ вправе осуществить свою волю и с помощью силы.
— Но ведь под словом «сила» следует подразумевать открытое насилие и применение оружия? — допытывался Сполдинг.
— Да.
— Но это безумие.
— Я также против бесцельного и бессмысленного кровопролития. Я считаю преступлением, когда во имя меньшинства населения страны кто-либо предлагает большинству свергнуть правительство.
— В ваших доводах, мистер Гармлей, есть доля здравого смысла, но я решительно не могу согласиться с вами в том, что мы, американцы, так же как русские, должны прибегнуть к насилию, чтобы усовершенствовать государственное правление, — стоял на своем капитан.
— Мне трудно вас убедить, мистер Сполдинг, — вздохнул Гармлей.
Они молчали оба какое-то время, в упор разглядывая друг друга. Светлые и проницательные глаза Гармлея смотрели на капитана изучающе, пристально.