Лев КОНСТАНТИНОВ
СРОЧНАЯ КОМАНДИРОВКА
ОФИЦИАНТКА
Было душно. Солнце застыло перезрелым персиком. Такое же багровое до черноты, оно неподвижно висело в самом центре побледневшего от жары небосвода. Из него, казалось, вот-вот брызнет сок. Тенты ресторана на крыше гостиницы прокалились и провисли, как листья городских тополей. Город медленно плыл в раскаленных потоках воздуха.
Официантка Лида лениво подошла к столику. Олег попросил воду со льдом. Лида немножко оживилась.
— Есть коньяк, вино. Воды нет.
— Мне простой воды, из крана, — Олег чувствовал, как подступает к сердцу злость.
— Есть шашлык, тушеная баранина, — Лида торжествующе посмотрела на Олега, — воды нет.
Похоже, она развлекалась.
— В холодильнике у вас есть лимонад, — уверенно сказал Олег.
Лида обиделась.
— Я честный работник общественного питания, — ответила она с достоинством. — Чего нет, того нет. А вы бы, гражданин журналист, попросили зеленый чай, в такую жару в самый раз.
— Сидела? — раздражение Олега против его воли вырвалось наружу. В гостинице он жил уже давно, и ежедневная грубость официантки наконец-то вывела его из себя. Определить, что официантка побывала в местах не столь отдаленных, было не так уж и сложно: на пальцах правой руки у нее было едко-сине вытатуировано; «Л-И-Д-А».
Лида усмехнулась:
— Не сидела, а отбывала срок наказания. И как видите, посчитали, что снова могу работать в торговой сети.
— Все-таки поищи бутылку воды, — уже остывая, попросил Олег.
— Ладно уж, принесу вам лимонад. Для себя берегла.
Лида неторопливо прошествовала к холодильнику. Обернулась:
— Тут, кстати, вам записку оставили.
В записке — четыре строки. Ровные строчки, каллиграфический почерк: «Журналист! Не лезь не в свои дела. Пиши очерки о передовиках труда — для тебя же лучше. Если в двадцать четыре часа не покинешь город, будем принимать меры». Подписи не было.
— Кто оставил?
— Лежала на столике. Народу прошла за обед уйма. Всех не упомнить. А на бумажке надпись: «Журналисту в собственные руки». Вы у нас один из работников печати.
Официантка Лида объясняла снисходительно. С посетителями она держалась строго, в разговоры не вступала. «Потому что не может быть содержательного разговора с командированными: думают, раз я официантка…» Олег так не думал — это она точно видела, глаз наметанный. И даже немного огорчилась, — журналист ей казался «интересным». Записку она, конечно, прочитала.
— Так вам и на завтра лимонад приберечь, раз вы такой любитель воды? — Она выясняла, как долго пробудет журналист в городе.
— Угу, — пробормотал Олег.
— А то уезжайте, — посоветовала сочувственно, — Не ровен час…
— Нехорошо читать чужие письма, — равнодушно выговорил Олег. — Особенно честному работнику общественного питания.
На тентах можно было печь блины — так они нагрелись. Официантка Лида пренебрежительно повела бровью:
— Так не запечатано…
Олег возвратился в номер и позвонил Тахирову. Следователь ответил сразу же.
— Мостовой? Ну как ты там? — бодро спросил он. — Испекло тебя солнышко?
Тахиров, очевидно, улыбался. Слова выскакивали из трубки бодро и звонко.
— Письмо получил интересное, — вяло сообщил Олег. — Предлагают покинуть ваш гостеприимный город…
— Очень любопытно. Догадываюсь, что тебе там написали, — Тахиров говорил серьезно. — Видно, ты был прав. Это письмо — подтверждение, что теперь мы действительно ухватились за какую-то ниточку.
— А можно выяснить, кто это почтил меня своим вниманием?
— Попытаемся. Каким путем записка попала к тебе?
— В кафе при гостинице работает официантка Лида… — Олег ясно представил невысокую тоненькую девушку. — Красивая, но уже основательно потрепанная жизнью, на лице толстый слой косметики, всегда взвинченная и раздраженная. Так вот она и взяла на себя труд вручить мне сие послание.
— Знаю такую. Работала раньше в «Гастрономе». Три года за растрату. Освобождена досрочно, — голос Тахирова был сух и официален. — Она?
— Кажется, да. Меня именует «гражданин журналист».
— Прощу, будь с нею осторожнее. Особа приметная. У нее вполне могут быть темные связи.