— Ну вот, туши свечи. Лекарю работы прибавится.
Кузнечных дел мастер Сапаров по молодости лет тоже грешил фотографией. В последнем отпуске он купил себе новейшую камеру «Зенит-7» с зеркальным видоискателем и быстро отвел на ней душу, снимая знакомых женщин на фоне пальм, статуй и фонтанов. Вернувшись домой, он запечатлел на память своих друзей, вставших навытяжку у китовой пасти, и больше о фотоаппарате не вспоминал.
Может быть, это мимолетное увлечение так и не напомнило о себе, если б не разговоры, вскоре возникшие вокруг нового почтаря. Очень быстро делал заказы Гнат и брал за работу деньги, не очень стесняясь в цене. Кто-то уже пытался подсчитывать, сколько же выгонит в месяц этот ловкач, если, скажем, будет делать в день по пять-десять фотографий. И если к тому же с вирированием, и если еще… Получалось много.
Сапарова чужие деньги не волновали. Он получал в достатке своих. Но сами снимки задели его за живое, Как же так, у него тоже есть самый современный фотоаппарат, знает он, как определять выдержку, и фокус наводит верно, но вот не играют его снимки, не светятся, как у Гната, и никто не говорит о них, прицокивая языком:
— Да-а, ухватил!
Как-то утром, когда еще молчал дизель, а с моря совсем глухо пробивались сквозь туман крики чаек, Сапаров увидел из окна столовой присевшую на корточки фигуру. Как и все вокруг, смотрелась она пятном, но привычному глазу разобрать было можно — что-то фотографирует человек. Фотографирует в таком тумане? Сапаров отложил ложку и вышел на крыльцо.
У старого, подвязанного к перекладине колокола крутился Гнат.
Сапаров подошел совсем близко, но Гнат его не замечал.
Колокол как колокол, обшарпанный, с прозеленью. За ним — тусклое мерцание гальки да вздохи моря. Еще угадывались размытые очертания скалы. И ничего более! Ну ничегошеньки. А затвор лязгал и лязгал.
— А-а, привет! — кивнул Гнат, как будто знал Сапарова давным-давно. Наверное, у него была скверная память на лица.
— Кому ты голову морочишь? — ткнул Сапаров в фотоаппарат. — Если мне, то пустой номер. Не на того напал.
— Я вообще ни на кого не нападаю. Я делаю снимки.
— А ночью ты тоже снимаешь?
— Да. У меня есть блиц.
— Вот темнило! — вскричал Сапаров. — Давай поспорим, что в этом молоке ничего у тебя на пленке не выйдет. Ну, может, одни пятна.
— А меня, уважаемый коллега, как раз волнуют пятна. Разве вы не так видите Сегодня все вокруг? Туман съедает перспективу, и он же подчеркивает ее. Сравните этот колокол и во-он ту скалу.
— Ну-ну, — на всякий случай сказал Сапаров.
— К тому же это КОЛОКОЛ. Вам он о чем-нибудь говорит?
— Пустое дело. Раньше им на обед сзывали. А теперь только ребятишки балуются.
— А когда-то им предупреждали об опасности корабли.
— Это ваша выдумка, — Сапаров неожиданно для себя самого перешел на «вы».
— Пусть даже так. Но поставьте колокол в угол кадра — на нем ведь не написано, для чего он служит. Дальше сплошной туман, и в нем вдруг угадывается призрак. Призрак смерти.
— Это который?
— Я имею в виду скалу. Такие скалы снятся в кошмарах морякам. Колокол и призрак скалы, и больше ничего. Минимум изобразительного материала. Максимум экспрессии.
— Насчет этого — пожалуй.
— Вот таким образом. Правда, я забыл, как вас…
— Сапаров.
— Очень хорошо, Сапаров, что мы встретились. Хотите, я вас фотографировать научу?..
— Спасибо, обойдемся!
Сапаров сухо кивнул и пошел доедать свой гуляш. До самой двери столовой его провожал изучающий взгляд Гната.
На дверях своей комнаты, которая служила ему одновременно и местом работы и пристанищем, Гнат повесил объявление: «Почта работает с 15.00 до…» Но даже тех, кто приходил после 15.00, он встречал не сразу. Из-за серых солдатских одеял, которыми был отгорожен один угол, слышалось:
— Простите, одну минутку.
В комнате пахло аптекой и давно не мытой посудой.
На шпагате, натянутом от стены до стены, висели пленки с подвешенными для тяжести скобяными изделиями. В жестяном тазу плавали снимки. Здесь занимались фотографией, а между делом — почтовыми делами и не скрывали этого.
Гната можно было упрекнуть в чем угодно, но только не в безделье. Он приехал сюда работать и делал это с одержимостью.