— Оно пахнет живым.
— Как! Ты же говорил…
— Тогда был песок. Сейчас нет.
Борк нахмурился. Он долго и испытующе смотрел на Волка, словно надеясь так уличить его в обмане. Потом, ни слова не говоря, взял чистый лист бумаги, отсыпал на него немного песка, достал микроанализатор. Вспыхнуло едва видимое облачко. Взглянув на шкалу прибора, Борк повернул ее к Сель.
— Видите?
— Эти цифры мне ничего не говорят.
— Они говорят о химическом составе. Они говорят о строении объекта. И то и другое свидетельствует, что это минерал.
— Но Волк…
— Послушайте. Вы зоопсихолог. Вы прекрасно знаете, что одиночных видов живых организмов не существует и существовать не может. А планета, откуда доставлен песок, мертва, как льдышка.
— Но в льдышке, случается, спят даже высокоорганизованные существа.
— Верно. Но если бы вы видели эту планету… Насколько я понял, для Волка живое от неживого отличается, так сказать, частотой запахоизлучения. Так?
— Да.
— По дороге я все обдумал. Отличие этого минерала от земных, помимо состава и структуры, в том, что ему присуща быстрая смена запахочастот. Вот и все. Вы разочарованы?
Сель покраснела.
— Наоборот, вы должны гордиться, — сказал Борк, словно оправдываясь. — Минерал я вез к Орцеву в университет. Но даже Орцев не скоро бы обратил внимание на это его свойство. Вас беспокоит еще что-то?
— Пустяки, — Сель нехотя улыбнулась. — Сначала для Волка мертвым был весь песок…
— Ясно, ясно. На запах, по словам нашего серого аналитика, влияет смена погоды. Так? Сейчас надвигается гроза.
— Вы всегда так логичны?
— К сожалению. Боюсь, что это неизлечимо.
— Почему «к сожалению»? Волк, давай извинимся за беспокойство…
— И забудем этот глупый эпизод. А если я рад, что таким образом познакомился с вами?
— А песок и в самом деле красив, — Сель нагнулась к столу, как бы не слыша слов Борка. — Какие отсветы… Они играют, дышат в каждой песчинке. Знаете, чем камень жив? Светом.
— Точно! В темноте камень мертв. Дерево — нет, животное — тем более, а камень — да. В этом смысле наши представления, пожалуй, схожи с представлениями четырехлапых умниц. Интересно, что он сейчас обо мне думает?
— Спрашивать его об этом не стоит.
— Почему?
— Большинство людей до сих пор уверено, что животные смотрят на них как на божество. Уверяю вас, ни одно животное на нас так не смотрит.
— Я не принадлежу к числу таких людей.
— А ваше самолюбие не пострадает, если Волк даст вам не слишком лестную характеристику? — спросила она, не отводя взгляда от мерцающих песчинок.
— Я ее заслужил?
— Надеюсь, что нет. Впрочем, спросите у Волка.
Борк смущенно пригладил волосы.
— И спрошу, — сказал он решительно.
Возглас Сель оборвал фразу.
— Смотрите, Борк!
Слова прозвучали, как осколки разбитого фарфора. Обернувшись, Борк мигом схватил то, что видела Сель, то, на что указывал ее дрожащий палец.
— Вам показалось…
— Они шевелятся, — вдруг подтвердил Волк.
И люди, отпрянув от стола, уставились на него, одинаково не похожие на тех, кем они были только что.
— Песчинки давно шевелятся.
Секунду все были неподвижными, затем повелительный жест Борка остановил рванувшуюся Сель. Шевеление некоторых откатившихся от общей массы песчинок было теперь так же ясно для человеческого глаза, как и для взгляда Волка.
— Они делятся, — голос Сель дрогнул. — Вот! И вот…
— Спокойно.
Точным и быстрым движением Борк ссыпал песок в пробирку. Источник зловещего мерцания исчез в кармане, и Сель стало легче, словно со стола убрали гадюку.
— Все, — слегка задыхаясь, сказал Борк. — Все, — повторил он, как бы убеждая себя и других. — Возможно, нет ничего опасного. Допустимы любые другие объяснения. Ничего не случилось — они заперты.
— Не все! — воскликнула Сель.
— А-а!
— Та единственная песчинка…
— Пустое. Найдем.
— Ее сдул ветер, — сказал Волк.
— Так, так… — Рука Борка медленно потянулась к информу.
— Это бесполезно! — остановила его Сель. — Легче найти… не знаю что.
— Знаю, но другого выхода нет.
— Есть. Волк!
— Здесь!
— Да, да, ты здесь… Волчишка, милый, ты можешь учуять ту песчинку? Можешь, можешь?
— Послушайте, Сель!
— Борк, если кто сможет отыскать, так это Волк.
— Да, — сказал Волк. — Найду, если она здесь.
— И все-таки… — Борк колебался.
— Спешите в лабораторию.
— Вы действительно уверены…
— Я знаю Волка.
— Тогда с ним пойду я! У меня ноги крепче.
— Но вы не понимаете Волка так, как я. Идите!
— Ладно, одно не мешает другому. В конце концов город можно закрыть на карантин. Не теряйте связь!
…На верхней площадке здания хозяйничал ветер. Его тугая масса налетала холодными гулкими порывами. Сель пронизал озноб. В клубящихся ущельях туч нервно мигали звезды. Пылающий меч Башни рассеивал вокруг себя тревожный отблеск. У горизонта в брюхе черных громад трепетали бледные, пока еще беззвучные молнии.
Ноздри Волка жадно втягивали ветер. Запахи мелькали подобно строчкам быстро листаемой книги. Фоном был далекий аромат лугов и перелесков. Среди городских запахов ярче всех выделялись тягучие испарения смазок, кисловатые запахи металла, царапающие, с сухим привкусом стекла ароматы полимеров. Ветер нес тысячи оттенков, и нос Волка ловил их, точно локатор. Ветер и помогал и мешал. Помогал, потому что раздувал пламя запахов и нес их за километры; мешал, потому что создавал путаницу, рвал слабые токи. К счастью, он менял направление и порой замирал, так что Волк мог обнюхивать город, как бы паря над ним. Сель стояла рядом, натянутая, как струна.
Конечно, она понимала, что Борк предпримет все возможное. Будут доставлены и пущены по следу овчарки. Немедленно будут откалиброваны на новый запах и использованы все лабораторные анализаторы. Но она также знала, что ни один аппарат не сравнится в чуткости с Волком и ни одна овчарка не возьмет след так, как это сделает Волк, который понимает — хотя, может быть, иначе, чем люди, — цель поисков. Кроме того, сейчас все решали часы и даже минуты.
Ловя подозрительные струи, Волк то и дело срывался с места. Казалось, он играет с невидимыми в темноте бабочками. Но иногда он подолгу замирал.
Город внизу сверкал даже ярче, чем когда-либо. Огни сильно и беспокойно мерцали в неспокойном воздухе. От ветра шерсть Волка вставала дыбом и ходила волнами; порой он казался Сель незнакомым, пугающим зверем.
Внезапно его нос припал к настилу. Затем Волк подпрыгнул. По бетону скрежетнули когти.
— Есть! Туда, там…
Вывести из ангара реалет было делом минуты. Машина взмыла над городом, и отблеск огней лег на ее широкие плоскости.
Но в воздухе нить запаха оборвалась. Напрасно Сель бросала реалет из стороны в сторону, то падая вниз, то взмывая высоко над крышами.
Сель ничего не говорила Волку, она и так знала, что тот делает невозможное.
Наконец, когда они попали в бившую снизу струю воздуха, Волк оживился.
— Ниже, ниже…
— Ниже?
— Да, да!
Сель заколебалась. Ниже был вентиляционный колодец. Окаймленное огнями устье сверкало, точно ожерелье. Лететь туда? Правила запрещали это. Спускаться на лифте, идти? А если снова потребуется реалет? Время, время!
Сель набрала индекс Борка.
Возникшее на экране лицо космонавта выражало досаду и спешку. При виде Сель оно смягчилось.
— Нашли?
Сель объяснила.
— Ни о чем не заботьтесь, — быстро проговорил Борк. — К черту правила, я договорюсь с патрульной службой. Но быстрей, как можно быстрей!
— Они живые?
— Нет! И может быть, это к худшему… Не расспрашивайте. На свободе могут быть два, даже три семени.
— И они?
— Ждем окончательных результатов. Сразу же сообщу. Отключаюсь.
Экран потух.
Реалет неподвижно висел над устьем. Ветер бился о борт и слегка раскачивал машину, точно лодку на якоре. Закусив губу, Сель неподвижно смотрела вниз. Отверстие было чуть шире диаметра реалета.