ИСКАТЕЛЬ № 4 1971
Бугомил РАЙНОВ
ЧЕЛОВЕК ВОЗВРАЩАЕТСЯ ИЗ ПРОШЛОГО
ГЛАВА 1
Вы знакомы с Петром Антоновым? Нет? А с Иваном Медаровым? Тоже нет? Тогда, наверное, придется обо всем рассказать сначала. Не волнуйтесь: говоря «сначала», я не имею в виду — от Адама и Евы. Не люблю пустой болтовни.
С Петром Антоновым дело проще: это я. А вот Медарова я вам представить не могу. По чисто техническим причинам. Вчера около двух часов тридцати минут ночи вышеупомянутый гражданин был найден мертвым на улице Крайней.
Если бы об этом рассказали моей тетушке, она ответила бы по привычке: «Сидел бы он дома… Я вот сижу, со мной ничего никогда не случится». И на этом вопрос был бы исчерпан. Я, к сожалению, не могу исчерпать его так же просто и быстро, ибо работаю в милиции и расследование этого дела возложили именно на меня.
Собственно, эту историю можно было бы счесть обыкновенным несчастным случаем: господин Медаров человек не первой молодости, точнее — ему было под шестьдесят. Сердце было не ахти, и к тому же его привлекал аромат и вкусовые качества мастики.[1] Чуть перебрал… Сделалось нехорошо… И вот он, конец, который венчает всякое дело.
При вскрытии тела не обнаружили ничего подозрительного: ни намека на физическое насилие, ни раны. Покойник лежал на тротуаре чуть ли не в идиллическом спокойствии, романтично овеваемый запахом своего любимого напитка.
Однако случилось так, что вашему новому знакомому Петру Антонову пришлось столкнуться с Иваном Медаровым, хотя этот последний и исчез с лица земли. Со мной всегда так. Большинство моих знакомых — люди, от которых мне здесь, на земле, ни грамма пользы. Зато у меня широкие связи на том свете. И вообще, если вам нужна протекция или есть просьбы к кому-нибудь на том свете, обращайтесь прямо ко мне.
Но не будем впадать в мистику. Обратимся прямо к фактам.
Итак, только я пришел в то утро на работу, как меня вызвал шеф. А если тебя вызывает шеф, то, как я не раз имел возможность убедиться, отнюдь не для того, чтобы подарить тебе розы. Хотя, по правде говоря, именно сегодня букет цветов был бы мне кстати. Надеюсь, вы уже догадались, что у преданного вам Петра Антонова есть кому их подарить, и не просто так, без причины. Но когда меня вызвал шеф, да еще в столь ранний час, я подумал о двух обстоятельствах: во-первых, что он поручит мне расследование какого-то нового дела, и, во-вторых, что это дело будет не из легких.
Оказалось, что в целом я был прав. Небрежным жестом шеф указал мне на кресло перед письменным столом и, секунду поколебавшись, кивнул на деревянную коробочку с сигаретами, что должно было означать: «Можешь курить». Сам полковник не курил и, наверное, чувствовал отвращение к табачному дыму, но принадлежал к тем людям, которые понимают других.
Я сел, закурил и, прежде чем докурил сигарету до половины, был уже в курсе дела. Полковник тоже не любил долгих вступлений.
— Жаль, — закончил он, глядя куда-то в сторону, — жаль, что товарищи, нашедшие труп, были убеждены, что это несчастный случай. Они немедленно вызвали «Скорую помощь», и труп был отправлен в больницу. Это лишило нас всяких доказательств в деле и без того весьма темном.
— Хорошо, что вообще есть труп, — сказал я скромно, как человек, удовлетворяющийся и малым. — А что за люди нашли труп?
— Прохожие. Так что по этой линии тебе немногого удастся достичь. Собственно, не исключено, что мы имеем дело с обыкновенным несчастным случаем. Но так или иначе нужно все тщательнейшим образом проверить. Ты слышал что-нибудь о «Комете»?
— Нет, и вообще я в астрономии не силен, — ответил я, с сожалением гася сигарету, зная, что полковник не укажет мне второй раз на деревянную коробку.
— Ничего общего с астрономией это не имеет, — сухо отрезал шеф.
Вот так он всегда обрывает меня, когда я пытаюсь пошутить, словно желая доказать, что в нашей профессии шутки неуместны. В общем, полковник прав, но я считаю, что если уж у тебя работа не из веселых, то хотя бы ты сам не должен вешать носа.
Шеф посмотрел на меня спокойными серыми глазами и проговорил ровным голосом:
— «Комета» — название торгового представительства, аферы которого рассматривались на специальном процессе после Девятого сентября. Именно после этого процесса Медаров почти двадцать лет просидел в тюрьме и только месяца три тому назад вышел. Это, конечно, дело давнее. Но некоторые его подробности требуют внимания к этому случаю. Впрочем, разбирайся сам. Просмотри материалы и берись за дело.
Шеф слабо улыбнулся мне, как бы говоря: «Не обращай внимания на служебный тон, ведь мы с тобой друзья, только, пожалуйста, иди теперь, потому что у меня еще много дел».
Как видите, полковник умеет выражать длинные мысли короткой улыбкой, я уже говорил, что многословие ему не по вкусу.
Я встал, кивнул ему и вышел.
Надел плащ, еще мокрый от утреннего осеннего дождя, и натянул шляпу на брови, а это означает, что я размышляю и настроение у меня не для твиста. «Итак, за дело, дружок», — приказал я сам себе, быстро спускаясь по лестнице. Новый день, новые дела, новые успехи. Ученик склоняется над партой, чтобы узнать об особенностях Рило-Родопского массива. Архитектор чертит проект современного десятиэтажного здания. Бригада коммунистического труда приступает к производству новой модификации станка, а преданный вам Петр Антонов начинает новое небольшое расследование.
На улице, к моему удивлению, распогодилось. Туман рассеялся, по небу плывут белые тучки, и через просветы между ними на город падают солнечные лучи. Ветер сильный, но теплый. Если ко всему этому прибавить, что я иду встречаться со старинным приятелем, то следует признать мое сальдо не таким уж отрицательным.
Мой старинный приятель — очень интересный человек и, между прочим, прекрасный врач. Не делайте поспешных выводов, я вовсе не навязываю вам его в домашние врачи, но он и впрямь яркий талант, виртуоз, Паганини аутопсии и достаточно милый человек, если отвлечься от его привычки всегда курить чужие сигареты.
Недолгая поездка в трамвае, минуты три пешком, и вот мы с ним уже в зале для аутопсии. Тут, заботясь о деликатном читателе, я просто переверну две страницы технических подробностей, кивну врачу и выйду в коридор. Только мы вышли, как рука Паганини бесцеремонно потянулась к моим сигаретам и долго копалась в пачке, выискивая сигарету помягче, но не пустую.
— Ну рассказывай, — поторопил я, чтобы отвлечь его от любимого занятия.
Судебный врач не торопясь завершил аутопсию моей пачки, сжал сигарету в зубах и красноречиво взглянул на меня. Я вздохнул, зажег спичку и тоже закурил. Паганини с явным удовлетворением выпустил струйку дыма и вместо благодарности пробормотал:
— Испортите все дело, а потом «рассказывай». Было бы о чем. Не могли, что ли, вызвать меня ночью на место происшествия?
— Я не был там.
— Браво! Откуда это новшество — обходиться без осмотра места происшествия?
— Какой там осмотр! Им показалось, что это несчастный случай, и пострадавшего сразу же отвезли в больницу.
— А что тебе мешает признать это несчастным случаем?
— Ничто не мешает. Разве что педантизм. Врожденный дефект, ничего не попишешь.
— Браво! — повторил врач.
Это «браво», повторяемое к случаю и без него. — единственная острота в его лексиконе. Мой друг снова жадно затянулся сигаретой и прибавил:
— Но, друг мой, я тоже педант и не могу дать тебе точного ответа, не имея ни малейшего представления, как лежал покойник.
— Зато у тебя есть сам покойник.
— Бери его себе.
— Ладно уж, пусть остается у тебя! — великодушно запротестовал я. — Сколько ты сигарет перебрал у меня уже, а хочешь мне всучить этого… Мне нужны только данные аутопсии.