Мы стояли с Волошиным на палубе и в последний раз любовались мрачными берегами острова «Не дай бог!». Уже с раннего утра по всему судну началась та веселая деловитая суета, какая всегда предвещает близкий выход в море. Приятно было наблюдать, как оживает «Богатырь», пробуждаясь от унылой дремоты. Повсюду снуют матросы, на широком столе в штурманской рубке уже разложены карты тех манящих краев, куда нам предстоит держать курс. Скоро мы отплываем!
— Вы спрашиваете как? — повторил Сергей Сергеевич. — Пожалуй, теперь уже нелегко восстановить в деталях весь мыслительный процесс. К тому же большая часть его протекала интуитивно, где-то в подсознании. Я мог бы ответить вам, как сэр Исаак Ньютон на вопрос о том, как его угораздило открыть закон всемирного тяготения…
— И что же он сказал? Любопытно.
— «Я просто много думал об этом…» Собственно, так можно сказать о любом открытии. «Неотступное думанье» — вот в чем секрет.
— Но все-таки не сразу же вас осенило.
— Разумеется, — согласился Волошин. — Как и Леон Барсак — бедняга, он чуть вчера не рехнулся, — я тоже в глубине души считал, что нет все-таки дыма без огня. Не случайно же именно об этом острове идет такая слава! И почему его так зловеще окрестили? Ну можно назвать открытый тобою остров в честь любимой женщины, это я понимаю. Или в ознаменование какого-то события, наконец. Но назвать свое детище «Не дай бог!» или «Пусть не сбудется!»? Сделано явно с целью, с каким-то потайным смыслом. И кто его так назвал? Уж конечно, не Дрейк, с чего бы тот давал латинские названия? Тут был чей-то хитрый замысел, с намеком!
Сергей Сергеевич покачал головой, задумчиво помолчал, чему-то усмехнулся и продолжал:
— Конечно, лингвистические рассуждения еще ничего не доказывают, И очень меня злило, что никак не могу понять скрытый намек. Долго я ломал голову. О чем только не передумал! О крупных находках кладов на острове ничего не известно, а ведь их не скроешь. Чтобы попасть на остров, непременно нужен корабль, — а для него — команда. И если уж золото действительно блеснет, редко свидетели такого события разойдутся тихо и мирно… Но ведь должны быть запрятаны богатые клады на острове! Ну, сокровища Кито, конечно, весьма сомнительны, я уже объяснял, Однако ведь Бич-то Божий в самом деле много лет пиратствовал в этих водах. Была у него здесь, на острове, укромная база — значит, существовали и тайники! И Мэри после его гибели сюда частенько наведывалась, не случайно именно с ее именем молва связывает этот крест…
Крест-тайник был нам отчетливо виден. Сегодня он уже не выглядел таким мрачным и одиноким: у его подножия, словно в почетном карауле, торчали двое часовых в черных блестящих дождевиках…
Мы с Волошиным переглянулись и улыбнулись.
— Да, так вот этот крест… Тут вот трудно уже объяснить, как осенила догадка. Знаете, как бывает: возишься, возишься с какой-нибудь машиной — ничего не получается. А потом вдруг что-то щелкнуло, сцепилось как надо, замкнулось — и пожалуйста, заработала! В данном случае, пожалуй, роль такого «замыкания» сыграли, как ни странно, скептические возражения Барсака. Помните, он говорил, что весь остров давным-давно перекопан кладоискателями, и если спрятаны на нем какие-то сокровища, то не иначе как дьявол наделил их чудесной способностью быть невидимыми и никому не даваться в руки? «А ведь это идея!» — подумал я. А тут еще память подсказала остроумную ситуацию, положенную в основу давно читанного отличного рассказа Честертона. Там описывается убийство, которое никак не могут разгадать из-за своеобразного психологического ослепления, что ли. Многие, оказывается, видели убийцу, выходившего из дома, но никто его не заметил только потому, что он был в форме почтальона. Привычная, примелькавшаяся одежда сделала его словно невидимым — кажется, рассказ так и называется: «Невидимка»…
— Остроумно!
— Очень. И вот вам польза начитанности! Произошло у меня в мозгах нужное сцепление, мысли лихорадочно заработали… Где может быть спрятано сокровище, если весь остров ископан кладоискателями? Только у всех на виду, где никто его искать не будет, и в таком виде, что и мыслей даже об этом ни у кого не возникнет, — вот самый надежный тайник. Припомнил еще слова пиратской дочки, о которых упомянул Барсак, — ну об осквернении креста и о наказании за богохульство. Леон их толковал, конечно, неправильно. А на самом деле Анни, видимо, знала, где ее мать запрятала сокровища, только рука у нее не поднималась взять их, и она все оттягивала, медлила, выманивая пока деньги у доверчивых простаков. А потом не успела, погибла. Так что расчет у Мэри Бластер был дьявольский, но правильный. Ведь все искатели кладов — люди весьма суеверные. Ни одному из них в голову не пришла бы кощунственная мысль потревожить такой крест. Мы — первые настоящие атеисты, попавшие на остров. И только я, как самый убежденный атеист и скептик, свободный от всяческих суеверий, мог взглянуть на зловещий крест трезвыми и непредубежденными глазами. Так я и сделал, и, как видите, не ошибся.
— Но все-таки как вы решились повести нас ночью туда, не проверив сначала свои предположения? Это было рискованно.
Сергей Сергеевич ничего не ответил, по вид у него был такой хитрущий, что я насторожился.
— Нет, не трогали вы креста раньше, никаких следов там не было… Хотя, позвольте, позвольте! Конечно, вы сначала проверили, но зачем вам трогать? Так вот что за «испытание аппаратуры» вы там устраивали?! А она у вас такая, что позволяет видеть сквозь стены, ни к чему притрагиваться не надо, уж я-то знаю, видел. Здорово! Сергей Сергеевич, а ведь вам, наверное, полагается какая-то доля найденных сокровищ? Как вы считаете: дадут?
— В Англии, по-моему, до сих пор действует старый закон, по которому любые найденные сокровища, владелец коих неизвестен, принадлежат королевской фамилии и должны быть незамедлительно «доставлены к районному приемщику». В Соединенных Штатах правила помягче. Там министр финансов должен определить, какая часть найденных сокровищ пойдет в казну, а что останется у нашедшего клад. Если же он найден за пределами трехмильной прибрежной полосы, то власти вообще не имеют никаких прав на него. Не знаю, какие законы существуют на сей счет в Перу. — Сергей Сергеевич с интересом посмотрел на меня и спросил: — А вы действительно думаете, Николаич, будто я стану претендовать на свою долю в пиратском наследстве?
Я замешкался — нет, такое, конечно, в голову мне не приходило, и в этот момент раздался басовитый отвальный гудок, перекрывший все шумы и голоса.
Якоря уже были подняты. Весело прозвенел телеграф в ходовой рубке. Наш «Богатырь» медленно и величаво двинулся в открытый океан. С катера нам прощально махали и приветствовали певучими, протяжными гудками. Барсак тоже пытался махнуть рукой, бессильно почти повиснув на бортовом леере. Да, для него это оказался тяжелый удар…
Ничего тут не сделаешь, ему остается лишь повторить вместе с любимым поэтом:
— Что же, как говорил старик Гораций: «Плыви по благодатным морям, устремляя свой взор на все, что достойно мудрого и добропорядочного человека…» — с чувством произнес Волошин, когда наступила тишина, нарушаемая лишь приятным шелестом разрезаемой волны за бортом.
Удивительный остров с таким зловещим, но, к счастью, для нас не оправдавшимся названием «Пусть не сбудется!» серым призраком исчезал за пеленой дождя. А мы уплывали навстречу солнцу и ясной погоде, наверняка навстречу новым приключениям и открытиям.
Нам действительно довелось в этом плавании повидать много интересного и пережить немало приключений, я еще надеюсь рассказать о них. А пока, немножко забегая вперед, — знаете, что оказалось самым сенсационным и удивительным? Находка клада? Как бы не так!