— А если бы он отдал богу душу, кто отвечал бы?
Против этого я был не в силах возразить и сосредоточил свое внимание на сигарете. Шеф молчал. «Скажи спасибо, Андреев. Повезло тебе, дружок», — подумал я, хорошо зная шефа.
— Ну, а дальше? — спросил полковник, снова садясь за письменный стол.
Я наскоро изложил ему свой план. Шеф слушал, изредка делая замечания. Потом поднялся. Знак, что мне пора идти.
— Завтра явишься с докладом, — предупредил он. — Ты, Антонов, в целом неплохой работник, хотя иногда злоупотребляешь своими методами ведения следствия. Но работник неплохой…
Я киваю на прощанье и выхожу. Когда такой шеф, как мой, говорит, что ты неплохой работник, — это почти равносильно вручению ордена. Но я уже упоминал, что честолюбия во мне нет.
Телефон в моем кабинете настойчиво звонит. Я делаю львиный прыжок и хватаю трубку. Как и следовало ожидать, звонит мой старый приятель, судебный врач.
— А, старик!.. Ну, что предлагают нам Паганини аутопсии? М-да, репертуар не из шикарных… «Фанодорм», да?.. Концентрированный раствор, говоришь? Достаточно ли нас обоих?.. Мерси, не употребляю. Пользуйся сам.
И положил трубку, чтобы Паганини не успел ответить.
Через три секунды телефон зазвонил снова.
— Да… Да, Антонов… Да, справка. Ну?.. Трижды? Когда точно, в какой день и в котором часу?.. Хорошо, спасибо.
Кладу трубку, достаю записную книжку и кое-что отмечаю для себя. Такие дела, значит. Гм…
В дверь постучали. Вошел лейтенант и положил мне на стол листок бумаги.
— Вот справка.
Я бросил быстрый взгляд на листок и подписал его. Лейтенант козырнул и вышел. Да-а. Канцелярщина. Зато когда машина закрутится, пути обратно нет. Просматривают все картотеки, делают анализы, экспертизы, снимки таких вещей, которые никто, наверное, и никогда не ожидал увидеть сфотографированными, сведения оттуда, справки отсюда и еще бог знает что. Начинает казаться, что даже слышишь, как ровно гудит машина, словно хорошо смазанный механизм. Что до заслуг, то тут никто из нас не предъявляет особого счета — делимся по-братски: тут молодец ты, а тут — я или он. Главное — чтобы выиграло общее дело, чтобы была польза стране.
Но довольно монологов. Хватит разговаривать с самим собой. После писанины недурно пройтись. Я беру плащ, надеваю шляпу и выхожу. Вы, наверное, догадываетесь, что я иду не в гости к моей тетушке.
Станция Искир — маленькая красивая станция на окраине Софии. Когда-то, в детстве, мы ходили сюда ловить рыбу. Между нами говоря, рыба не часто приплывала на условленное место. Теперь тут индустрия, заводы. Меня особенно интересует один из них — авторемонтный. Нахожу его без особого труда. И прямо иду к механическому цеху. Много станков, оглушительный шум, но эти препятствия не в силах остановить меня. Минуту спустя я уже дружески похлопываю по плечу человека, склонившегося над станком.
Илиев поднял голову и пораженно уставился на меня. Он прав. Дружба дружбой, но я все-таки немного пересолил. Собственно, на мой взгляд, это он пересолил, ну да ничего. Я показал на уши, мол, «перепонки лопнут», и направился к выходу. Илиев нерешительно посмотрел мне вслед, сказал что-то юноше и пошел за мной.
Я не очень разбираюсь в пейзажах и, наверное, из-за этого забыл сказать, что погода стоит прекрасная. Грело солнце, может, и птички пели, но я не обращал на это внимания. Деревья в саду перед зданием дирекции пожелтели, уже осень. Мы нашли удобную лавочку. После мук на всяких там табуретках я предвкушал настоящий отдых. Сел и зажмурился от солнца.
— Чистый воздух… Солнце… И немного влаги, чтобы не забывать о своем ревматизме… Приятно, а?
Илиев молчал. Он сидел на краешке скамейки, словно аршин проглотил. Моя лирика, наверное, не подействовала на него.
— Поднимаются туманы… — продолжал я, вспоминая отдельные выражения из хрестоматии для второго класса. — Проясняется небо… Да и другие дела проясняются. Вопреки стремлению некоторых людей напустить побольше тумана. — При этих словах я раскрыл глаза и добродушно посмотрел на своего собеседника. — Вот, например, ты, милый Илиев. Приходит к тебе человек из милиции. Доверяет тебе, как товарищу, надеясь, что ты не подведешь. А ты что? Направляешь его в противоположную сторону. Не только для того, чтобы сбить со следа, но и отослать подальше от себя. Посылаешь его в семью Сираковых. Сираковы — к Таневым. Танева, в свою очередь, переадресовывает меня к какой-то Мими. Мими отправляет к Андрееву, а Андреев — снова к Илиеву. И вот человек, которого послали вправо, возвращается слева. Прогулка по кругу. Еще одно подтверждение того, что земля вертится. И круг замкнулся…
Я ненадолго умолк. Потом добавил:
— Надеюсь, он не замкнется петлей на твоей несчастной шее!
Илиев испуганно посмотрел на меня.
— Не понимаю.
— Конечно, не понимаешь. Мы с тобой вообще плохо понимаем друг друга. Вопреки моим ожиданиям. Но я человек терпеливый и постараюсь тебе кое-что объяснить. И заметь, не потому, что это необходимо мне, а потому, что я хочу помочь тебе, пока не поздно.
Илиев смотрел куда-то в сторону, но слушал напряженно. На мгновенье мне стало жаль этого человека. Внешне он старался казаться спокойным, но ощущались и беспомощность и страх. Еще недавно Илиев спокойно и честно трудился. И вдруг откуда ни возьмись появляется человек в черной шляпе и черном плаще. И тихий, старательный Илиев попадает в западню. Кто же виноват: человек в черной шляпе или он сам?
— Послушай, Илиев: с того времени, когда ты послал меня за живой водой, мне удалось кое-что выяснить. Что именно и как — рассказывать не стану, чтобы ты не отбивал у меня хлеб. Но одну тайну все же доверю…
Я наклонился к собеседнику и сказал ему конфиденциально:
— Ты, мой милый Илиев, лжесвидетель.
Он пытался возразить, но я остановил его жестом и так же конфиденциально добавил:
— А лжесвидетельство карается по статье 222, параграф первый уголовного кодекса.
— Но, товарищ инспектор, какой мне смысл…
— Это тебе лучше знать. У меня на сей счет свое мнение.
Илиев молчал. Я поднялся, закурил, потом поставил ногу на скамейку и снова наклонился к Илиеву:
— Ты солгал, Илиев. И не раз. Ты говорил мне, например, что давно уже не видел Танева.
Илиев опустил глаза долу.
— А я установил, что около месяца назад ты пригнал машину Танева на технический осмотр. Кто передал тебе машину? Как? По телефону?
— Ее пригнал двоюродный брат Танева, — пробормотал Илиев.
— Неправда. Танев приезжал сам. А вчера после обеда кто был у вас? Двоюродный брат Танева или он?
— Никого не было… — прошептал Илиев.
— И снова неправда. Ты продолжаешь лжесвидетельствовать. К твоему сведению, я установил, еще кое-что. Около месяца назад Танев сделал попытку убить Медарова. Он пытался совершить это через третье лицо. Второе покушение было удачным, и совершил он его, наверное, тоже через третье лицо. А поскольку никто из героев, причастных к этой истории, этим третьим лицом быть не может, то, выходит, факты против тебя.
Илиев быстро поднял голову, совершенно ошарашенный моими словами.
— К смерти Медарова я не причастен! Не причастен…
— Возможно. Это мы выясним. Но, запутавшись во лжи, не рассчитывай выйти сухим из воды.
— К смерти Медарова я не имею никакого отношения, — умоляюще говорил Илиев.
— Имеешь или нет, докажут факты. А теперь рассказывай, пока ты еще на свежем воздухе и на свободе. Ну рассказывай!
Илиев снова поднял на меня глаза, полные страха:
— Я боюсь!
Я вздохнул, разводя руками:
— Вот тебе и на! Кого ты боишься? Меня? Нас? Власти?
— Танева боюсь, — пробормотал Илиев, озираясь.
— И еще оглядываешься… — заметил я. — Не подстерегает ли тебя кто-нибудь в кустах? Эх ты! Есть, выходит, люди, для которых и двадцати лет недостаточно, чтобы понять, что они завоевали свободу и им ничто больше не угрожает.
Илиев как будто успокоился, но все еще оглядывался.
— Да в своем ли ты уме? — спросил я. — С одной стороны — мы, страна, твоя страна, а с другой — подонок Танев… И ты боишься этого подонка!