К счастью, именно в эту минуту официантка принесла кофе и коньяк. Я предложил Лиде сигарету. Поколебавшись, она неумело закурила. Закурил и я.
— Интересно, — пробормотал я, отпив глоток коньяка, — хотя, откровенно говоря, я не очень хорошо представляю себе вашу картину.
— А я вижу ее так, словно она уже написана. Новый человек похож на вас, а бывший — на Медарова. Вы поднялись, задавая решающий вопрос, а он сидит согнувшись на стуле, раздавленный вашим моральным превосходством…
— Такие люди редко признают себя виновными… — заметил я.
— Ничего, — ответила Лида. — Важно, что он разоблачен, обезоружен, раздавлен.
— Хорошо, — сдался я. — Попытайтесь. Никто никогда заранее не знает, что может выйти.
— Я подумала, — сказала Лида, — и решила просить вас позировать мне. Хотя бы два-три сеанса.
— Вы шутите…
— Вы первый человек, считающий, что я способна шутить. Все уверены, что чувство юмора у меня отсутствует начисто.
— Если не шутите, то вы просто не представляете себе моей работы.
— Вот вы уже и испугались, — проговорила Лида. — Речь идет о каких-то двух-трех сеансах.
— Исключается, — ответил я. — Это запрещено уставом. И в данном случае не имеет никакого значения, какое лицо вы напишете. Вы ведь знаете, что такие, как я, действуют не от своего лица, а от лица закона. Значит, не имеет значения, каким вы напишете своего героя.
— Нет, имеет, — настаивала Лида. — Я в этом немного разбираюсь.
— Возможно, для вас это важно. Людей без лица у нас пока еще не рисуют, ваша правда. Но нам, как я уже говорил, это запрещено уставом…
— Жаль, — вздохнула Лида. — Снова придется рисовать воображаемого человека.
— Правильно. Следуйте традициям старых мастеров. Христос не спускался с неба, чтобы позировать, и все-таки художники писали иконы. Вообще святых и работников милиции следует писать по воображению.
Я выпил коньяк, положил деньги и поднялся.
— Вы не выпили кофе, — заметила Лида.
— Нарочно оставил его на закуску, на десерт, — ответил я, мысленно проклиная женскую наблюдательность.
Проглатываю противную жидкость и, помахав рукой на прощанье, выхожу.
Я снова перед дверью с тремя фамилиями. Уже второй раз сегодня утром. Размышляю, сколько раз позвонить, как вдруг изнутри доносится шум. Значит, преступник Танев вернулся наконец и стал править суд.
Вдруг дверь резко открылась, и на пороге появилась Вера с чемоданом в руке и со стопкой книжек под мышкой. Из-за ее спины выглянул Андреев. Инженер-электрик тоже был нагружен вещами.
— Переселение народов, — улыбнулся я с облегчением. — А я было подумал, что вас ругает дядя… Что же, вы, пожалуй, нашли оптимальное решение жилищной проблемы.
— В воскресенье мы расписываемся, — объяснила Вера, чтобы я не подумал чего плохого.
Она положила книжки на пол, поставила чемодан. Андреев тоже.
— Приходите и вы, — пригласил он меня.
— Нам как раз нужен один свидетель… — добавила Вера.
— А кто второй?
— Наша Мими, — ответила Вера.
— До сих пор она была Сусанной, а теперь — Мими, да еще и наша… — удивился я.
— Она больше не Сусанна. С Таневым у нее все кончено. Вы ее не узнаете… Она — наш первый свидетель, а вы будете вторым.
— Э нет! — возразил я. — Стать свидетелем двух лжесвидетелей?!
— Мы только хотели помочь вам, — проговорила Вера.
— Дать вам в руки готовые доказательства… — добавил Андреев.
— Хотели помочь мне, а заварили такую кашу. Ну ладно, я не злопамятный. Может, и приду. Рюмкой коньяку угостите?
— Даже целой бутылкой, — улыбнулась девушка.
— Бутылка — нет. Моя тетушка учила меня пить только рюмочку. Семейная традиция, понимаете? Наливает она, бывало, рюмку до половины и затыкает бутылку пробкой, заботится, чтобы я не стал алкоголиком. Кстати, раз уж речь зашла о родственниках, я не встретил вашего дядю в «Болгарии». А Мими утром сказала, что он вернулся и сидит, наверное, в «Болгарии».
— Да. Вернулся. Поэтому мы и торопимся перевезти вещи.
— А где он может быть в эту пору?
— Кто знает? — пожала плечами Вера. — Кто может знать, что он делает и где бывает.
— Беспокойный старик.
— Услышь он это, вам бы за «старика» не поздоровилось, — улыбнулась Вера и, взяв чемодан, стала спускаться в сопровождении Андреева.
— Ждем вас в воскресенье! — крикнула она мне снизу.
Я догнал их.
— Хорошо. А куда все-таки мог подеваться ваш дядя? Извините, гражданин Танев.
— Посмотрите в старом доме, там, где у него гараж, — ответила Вера. — Он часто бывает там.
Наконец-то старый дом. Хорошо, что на всякий случай я взял адрес этого памятника архитектуры. Даже побывал там вечером, хотя и не говорил вам об этом.
Несмотря на толчею, я сел в трамвай, потому что снова пошел дождь, а эта славная руина находится аж по ту сторону Верхнего Лозенца. Выйдя на нужной остановке, я хотел было дойти до дома пешком, но тут заметил телефонную будку и вспомнил, что был сегодня утром у шефа и кое-что ему пообещал, а сейчас чуть не забыл об этом обещании.
На улице, как я уже говорил, шел дождь. К счастью, мой объект был рядом с остановкой. Два квартала от нее. Старый дом кое-как огорожен, вокруг него — пять-шесть деревьев-недомерков, заросли сухого бурьяна. В дождливый день здание кажется совсем мрачным. Это одно из полуразрушенных строений, которые стоят еще кое-где как памятники времен бомбардировок. От дома остался один первый этаж, в котором сейчас гараж. От второго этажа — только одна комната, окна ее забиты досками. Здание, наверное, еще и горело. На фоне низкого темно-серого неба оно казалось совсем черным.
Старый дом… Таинственный дом… «Собака Баскервилей». Нет, не стоит преувеличивать: собаки нет, но все-таки дом довольно таинственный. А вдруг здесь живут привидения? Ничего, за отсутствием других свидетелей допрошу привидения.
«Допрос привидений»… Нужно предложить эту тему Лиде. Жаль, что я не догадался сделать этого раньше. Размышляя таким образом, я подошел к гаражу. Широкие двойные ворота заперты на тяжелый замок. Никаких признаков машины. Медленно обойдя дом, я наткнулся на вход. Тут двери не заперты. Их просто нет. Поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Где здесь выключатель? На том месте, где он должен быть, зияет отверстие. Справа — дверь, наверное, вход в комнату. Подхожу, прислушиваюсь. В ту же секунду она порывисто открывается кем-то. И это даже немного пугает меня. Бог знает как в руках у меня оказывается пистолет..
Танев. Дождался-таки волнующей встречи. Только не представляйте себе бородатого бандита с черной повязкой на правом глазе. Человек, представший передо мной на пороге комнаты, был невысокого роста, плечистый, чуть покрепче своего брата. Образец элегантности. Модный темно-синий костюм, белоснежная рубашка, светло-серый галстук, седые, аккуратно подстриженные и причесанные волосы, гладко выбритое матовое лицо, на котором годы не оставили своего разрушительного следа. В темных глазах нахальное спокойствие двоюродного брата, но они более живые, в них светится самодовольство. Танев скользнул взглядом по моему лицу и вопросительно посмотрел на пистолет.
— Гражданин Танев? — спросил я церемонно.
Танев едва заметно кивнул.
— Вот где зимует рак! — проговорил я весело.
— Рак? Что это за жаргон? — поднял одну бровь Танев. — И что это за манера размахивать пистолетом? Кто вы такой?
Не выпуская пистолета из правой руки, я достаю левой служебное удостоверение и показываю его любопытствующему гражданину.
— А!.. Я было подумал, что вы грабитель. Насколько мне известно, милиция уже много лет не разговаривает с мирными людьми при помощи пистолета.
— Ваша правда. Давно. Однако это касается мирных людей, а вы принадлежите к беспокойным, как заметила недавно ваша родственница.