Фантастика Ренара своеобразна. Герои ее, как правило, ученые, исследователи; в основе большинства произведений писателя лежит поиск научной истины, столкновение героев с какой-либо научной загадкой; и все же менее всего фантастике этого автора подходит определение «научная».
Вооружившись любой популярной книгой, не говоря уже о серьезной научной литературе, читатель без труда найдет в произведениях Мориса Ренара множество неточностей, даже нелепиц. Оказывается, писатель произвольно датирует геологические эпохи, «изобретает» виды доисторических животных, каких быть на Земле просто не могло, строит свои собственные, весьма неправдоподобные гипотезы о происхождении жизни на Земле и т. д.
Научная достоверность в его книгах явно принесена в жертву занимательности, фантастические предпосылки иной раз просто абсурдны, нелепы… В чем тут дело? Ведь не так-то просто обвинить Мориса Ренара, известного ученого, в незнании…
Ответ на вопрос, конечно, надо искать в другом. Разве не может случиться так, что знакомство с самыми неправдоподобными гипотезами, «поданными» в занимательной, остросюжетной форме, пробудит интерес к действительным научным представлениям о поднятой проблеме? А ведь это и есть главная цель фантаста Мориса Ренара: Его фантастика — не точный путеводитель по миру науки, а умное и умело составленное приглашение в этот мир. И не сосчитать, сколько молодых читателей Ренара приняли это приглашение с удовольствием.
К такой своеобразной фантастике относится и публикуемый на страницах «Искателя» рассказ «Туманный день». Конечно, вряд ли кто станет изучать по нему далекое прошлое нашей планеты. Однако он, без сомнения, вызовет у читателя интерес к этому прошлому, желание подробнее ознакомиться с последними научными гипотезами, посвященными проблеме происхождения человека.
— Надевайте плащ, — сказал мне мой друг Флери-Мор. — Становится свежо, а я хочу показать вам мои грибные плантации.
— Далеко они?
— В двух шагах. Это там, наверху. — Геолог показал на вершину холма. — Видите эту шишку, Шантерен? Она заслуживает того, чтобы быть знаменитой. Из ее камня сложен Реймский собор, хотя бы частично. Гора буквально пронизана подземными галереями; это заброшенные каменоломни. Две из них я использую для разведения моих грибов; эти галереи открываются по другую сторону холма. Можете взять ружье, мне здесь дано право охоты. Идемте!
— Уже поздно… четвертый час…
— Мы вернемся задолго до ночи. Ну, в путь!
Я взял свое ружье — калибр 12 — и сумку. Честно говоря, я не имел ничего против экскурсии, так как я старый любитель природы и неутомимый наблюдатель сумерек.
Был день 26 октября 1907 года.
Тропинка отлого поднималась среди убранных виноградников и спаржевых плантаций. Крестьяне собирали опавшую листву и складывали в кучи, чтобы сжечь; повсюду мелькали огни, и в тихом воздухе стояли столбы дыма. Мы не спеша поднимались к горному лесу, окрашенному в тона меди и ржавчины. Я часто оглядывался через плечо на открывавшуюся внизу лощину. Когда мы подошли к опушке леса, тропинка, сделав поворот, открыла всю лощину сразу — обширный, расширяющийся вдали полукруг, прекрасную картину только что начавшегося брюмера, — месяца туманов. Несмотря на неприветливую, холодную погоду, несмотря на тусклое небо и на дымку, слишком рано затянувшую болотистые дали, покров пожелтевшей листвы сверху казался словно освещенным солнцем. Поднимаясь все выше, мы прошли лес. Ни одно дуновение не шевелило ветвей. Время от времени в лесу осыпалось дерево, и этот тяжелый шорох походил на шум дождя. Чувствовалось непобедимое замирание, предвестник зимы; было ясно, что природа застывает с каждым часом все больше, что осень подходит к концу… Потом дорога спустилась в какую-то песчаную выемку, похожую на траншею. Но прежде чем пойти дальше, мы остановились, и тут я впервые заговорил о тумане, заметив, что болотная дымка затянула уже почти все внизу, как плесень, сероватый налет которой сгущается на глазах. Над Кормонвиллем нависло плоское облако; невидимые руки ткали из конца в конец долины паутинные покрывала, неподвижные и все менее прозрачные, а на бесконечной равнине возникали, неведомо откуда, все новые длинные дымные полосы. Не успели мы тронуться в путь, как они запушили уже все пространство, вплоть до края, откуда вскоре должна была подняться ночь.