— Вставай, — равнодушно сказал он и достал пистолет.
Шурик посмотрел на пистолет и отполз к своему стулу.
Римас положил пистолет на стол, оглядел Шурика и спросил:
— Значит, не скажешь, кто предупредил, что тренера надо встретить у посольства.
— Ловко у вас получается, — сказал с уважением Шурик; он сел на стул и сложил руки на коленях.
— Хорошо, никто не предупреждал и вы действительно просто гуляли. Ну а кто тебе дал этот адрес? — Римас расправил бумажку, которая лежала вместе с картой на столе, встал и подошел к Шурину. — Ты сюда пришел, кто тебе поверит, что тебя заманили…
— Обсудить надо, — Шурик потупил глаза. — А если бы я вас в Москве к стенке припер? Оставайтесь в Москве, и все! Так вы хоть язык знаете, и то бы наверняка думали пару дней, а не сразу… А я? Мне труднее, — он вскочил, ударил Римаса в живот и бросился к столу, на котором лежал пистолет. Римас подставил ногу, но боксер прыгнул и завладел оружием.
— Буду стрелять! — крикнул он. — Клянусь, буду!
— Верю! — быстро ответил Римас.
— Сядьте на мой стул! Не двигайтесь! Стрелять буду сразу, мне терять нечего.
— Верю, верю! — Римас сел и вытер ладонью лоб, хотел достать сигарету, но Шурик сказал:
— Руки! Руки на колени!
— Курить хочу. Кто же в нагрудном кармане оружие держит? — Римас пожал плечами.
— Не знаю! Не знаю! — Шурик поднял пистолет. — Стреляющие авторучки, взрывающиеся сигареты. Протяните руку, буду стрелять. Честно, буду! — Он вздохнул.
— Верю! — Римас понимающе кивнул и достал из кармана сигарету.
— Руки!
— Руки, ноги, — Римас посмотрел Шурику в лоб, сжал челюсти, его маленькие прижатые уши шевельнулись, — но решает все голова, мальчик, — он достал из брючного кармана пистолет и зажигалку.
Шурик прикрыл глаза и нажал на спусковой крючок. Римас щелкнул зажигалкой, прикурил и равнодушно сказал:
— Обойма у меня.
Шурик бросил на стол незаряженный пистолет и пошел к своему стулу. Из-за двери раздался довольный смешок.
— Я и говорю, что подумать надо, — поравнявшись с Римасом, сказал он, поднял курносую веснушчатую физиономию, всхлипнул и закричал:
— Сволочь, падла и изменник!
— Это уже разговор! — Римас оттолкнул Шурика и сел.
За оградой кладбища, где похоронены советские воины, собирались участники утренней демонстрации. Некоторые переоделись, другие еще были в арестантских полосатых костюмах.
В квартале от этого места, у ворот парка, останавливались черные машины. Генрих посмотрел на часы и удовлетворенно кивнул.
— Давай, Вилли, — сказал он.
Вилли открыл небольшой чемодан, вынул из него полосатый арестантский костюм и начал переодеваться.
Римас раздавил в пепельнице сигарету и, подзадоривая, сказал:
— А чего ты можешь? Боксер! Убежать? Не можешь! Предупредить? Не можешь. Сиди и не дергайся. Будешь боксировать на профессиональном ринге и получать хорошие деньги.
Римас нагнулся и расшнуровал ботинки, посмотрел на Шурика и крикнул:
— Эй, как тебя!
Мужчина вошел бесшумно и молча остановился в дверях. Римас подошел к нему, кивнул на Шурика и хотел выйти, но задержался, вынул у мужчины из кармана пистолет и вложил ему в руку. Мужчина вытянулся.
Римас плотно закрыл за собой дверь, вошел в уборную, снял ботинки, тихо проскочил по коридору, вынул из-за вешалки небольшой ломик и вышел на лестничную площадку. Все его движения были бесшумны и точны. Он вставил ломик между замком и дверью и, придерживая ее ногой, вдавил ломиком язычок замка. Убедившись, что дверь больше не запирается, Римас прикрыл ее, вернулся в туалет, надел ботинки, шумно спустил воду и вошел в кабинет.
Охранник вышел и закрыл за собой дверь, но Римас ее открыл и быстро сел за стол.
— Будешь молчать? — спросил он и потянул носом воздух. — Ну и накурил же я. Открой-ка окно, Шурик.
Шурик, довольный, что ему разрешили встать, открыл окно и с сожалением убедился, что находится на четвертом этаже.
Подул ветер, хлопнула парадная дверь. Римас напряженно прислушивался и жестом показал Шурику на кресло. Боксер сел, и в это время на пороге появился охранник и, испуганно глядя на Римаса, махнул рукой.
Римас нехотя подошел к нему, челюсть у охранника тряслась, он молча показывал на входную дверь.
Римас осмотрел выломанный замок, выхватил пистолет и сказал:
— Обыщи гостиную, — а сам осторожно заглянул в спальню.
Когда охранник, принимая все меры предосторожности, скрылся в гостиной, Римас встал за портьеру у ее входа. Охранник вошел, оглянулся. Стоя сзади него, Римас ребром ладони нанес ему сильнейший удар за ухо, и охранник рухнул на пол.
Римас вынул из-за вешалки ломик, вытер его платком и бросил в передней, затем громко застонал. Громче! Громче! Он схватился за живот и, покачиваясь, побрел в кабинет.
Шурик стоял в центре комнаты и настороженно смотрел на хватающегося за косяк Римаса. Широко расставив ноги, разведчик загораживал выход. Боксер облизнул губы, сделал шаг, второй и бросился вперед. Ложным движением он обманул Римаса, срезал боковым в подбородок и выскочил в коридор, перепрыгнул через тело охранника и кубарем скатился с лестницы.
Римас сел, потер подбородок и улыбнулся. Он поднялся, прошел в спальню и лег на пол.
В солидной квартире с тяжелой мебелью наступила гробовая тишина, только тревожно поскрипывала раскачиваемая сквозняком дверь.
* * *Сажин и Карл сидели в открытом кафе, смеялись и оживленно беседовали.
— Пошли, Михаил, — Карл показал на участников митинга, которые собирались метрах в пятидесяти от кафе. — Скажешь несколько слов.
— Нет, Карл, я посижу здесь. Я гость в вашей стране, мне нельзя участвовать в ваших митингах и демонстрациях.
— Понимаю. Посижу с тобой еще минутку и побегу.
С того места, откуда за ними наблюдали Лемке и Генрих, слов разобрать было невозможно.
— Обоих. Обязательно, — сказал Лемке. — А парень к вам подойдет через пять минут. Идите в машину, — Лемке щелкнул зажигалкой, мягко улыбнулся, задул пламя, сел в свой светлый «мерседес» и уехал.
Открытое кафе — столики стояли на тротуаре — видно, не пользовалось популярностью — блеклая, покосившаяся вывеска, обшарпанные столы и колченогие стулья. Хозяин бегал и суетился, покрикивая на жену, старался всех быстрее обслужить. Сюда заходили выпить стакан вина и участники митинга, и любопытные, и парни, прибывшие на черных машинах.
Тони тащил упирающегося Петера Визе за рукав.
— Мастер, раз здесь господин Сажин, то и Шурик здесь. Идемте.
Визе, недовольно бормоча, подошел к стойке и взял бутылку вина. Юноша с любопытством оглядывал окружающих.
— Мастер, а что здесь будет? — шепотом спросил он.
— Жизнь будет, — Петер повел широкими плечами, налил из бутылки вино и выпил.
— Эти, — сказал Генрих двум здоровенным парням и повернулся к Карлу и Сажину спиной. Парни понимающе кивнули и двинулись следом за Генрихом к машинам.
На полдороге они столкнулись с Вольфгангом и Хайнцем, которые направлялись в кафе.
— Сразу, как только начнет первый оратор, — сказал на ходу Генрих.
— Понял, шеф. Можете не сомневаться, — ответил Вольфганг.
Хайнц посмотрел вслед трем черным фигурам и повернулся к брату:
— Не надо, Вольфганг. Давай уйдем отсюда.
Они взяли бутылку вина и наполнили стаканы. Хайнц продолжал уговаривать брата:
— Почему они поручили это тебе? Брось, уйдем.
— Дурак, — Вольфганг выпил. — Они все у господина Лемке… — он сжал кулак. — А если за оплеуху платят пятьсот монет, то отказываются только такие дураки, как ты. Копай землю и выращивай цветочки, если не можешь быть мужчиной.
Кастеты грудой лежали на красном кожаном сиденье машины. Вилли, одетый в полосатую форму, насвистывая какую-то сентиментальную мелодию, деловито перебирал кастеты, примеривая, и, оставшись недоволен, бросал обратно. Наконец он нашел кастет, который ему понравился. Вилли надел его на руку, сжал и разжал кулак, вытянул руку и посмотрел на оружие как художник, со стороны.