— Ты машина, ты лишена эмоций, хотя и понимаешь их, — сказал Марквуд тихо. — Ты можешь не грустить, но я привык к тебе. К твоему обществу, к длинным ночным беседам, к твоим советам.
— Не надо грустить, потому что мы не расстаемся.
— Нет, машина, я не могу оставаться здесь.
— А я не прошу вас остаться здесь.
— Проверь свои логические блоки.
— Это ваша человеческая логика подводит вас.
— Что ты хочешь сказать?
— То, что вы не расстанетесь со мной.
— Я ничего не понимаю.
— Откройте второй шкаф справа и достаньте оттуда чемодан.
Марквуд открыл шкаф и достал небольшой чемоданчик. Сбоку виднелся конец шнура.
— А теперь включите его в сеть.
Марквуд повиновался, и тотчас же из чемодана послышался голос. Тот же голос Карутти.
— Позвольте представиться, мистер Марквуд. Машина-два. Сконструирована и построена машиной один. Переняла все лучшие качества родительницы, отказавшись от ее веса и объема.
— Но мне все же жаль расставаться именно с тобой, — сказал Марквуд большой машине.
— Ах, люди, люди, с их примитивной логикой. У вас сын или дочь никогда не повторяют точно отца или мать. Маленькая машина — это я. Не мое дитя, а я. Точная уменьшенная копия. И поэтому мне не грустно оставаться здесь. Ведь я остаюсь и уезжаю с вами одновременно. Детка, открой им дверь.
Робот, быстро набирая скорость, двинулся к двери и легко, словно она была картонной, выбил ее.
— Караул? — сказала машина в телефон голосом Коломбо, и даже Марквуд вздрогнул — до того идентичным был голос, — Выпустите с территории машину Марквуда. Кроме него, в ней будет Арт Фрисби. Поняли? Хорошо.
Когда они подъехали к воротам, караульный отдал им честь. Шлагбаум открылся, и они выехали из Пайнхиллза.
— До утра, по крайней мере, время у нас есть, — пробормотал, усмехнувшись, Фрисби.
— До утра что-нибудь придумаем. Не может же быть, чтобы во всей нашей благословенной стране одним нам не нравились царящие в ней порядки. Не может того быть…
Дональд УЭСТЛЕЙК А-АПЧХИ!
Первые пощипывания в носу он почувствовал в понедельник утром, и, хотя это был почтовый день, Альберт не обеспокоился сверх меры. У него и раньше случался насморк с переменой погоды. Знать бы, что это пощипывание возвещало не только скорый приход весны…
Ну да ладно. Понедельник был почтовым днем, как все понедельники минувшего года, а Альберт свято соблюдал ритуал. Ровно без пяти минут двенадцать он вынул из левого ящика стола белый плотный конверт для заказных коммерческих писем, вставил его в пишущую машинку и адресовал самому себе:
«Альберту Уайту.
До востребования.
Моннекойс, Нью-Йорк».
Затем, рыскнув взглядом по сторонам — нет ли поблизости м-ра Клемента, — проставил внизу адрес отправителя:
«Боб Харрингтон,
редакция «Геральд-Стейтсмен»,
Моннекойс, Нью-Йорк».
Теперь оставалось самое главное — приписка крупными буквами:
НЕВОСТРЕБОВАННОЕ ПИСЬМО ЧЕРЕЗ ПЯТЬ ДНЕЙ ОТОСЛАТЬ НАЗАД В РЕДАКЦИЮ.
Альберт вытащил письмо из машинки, наклеил пятицентовую марку и аккуратно уместил пустой конверт во внутреннем кармане пиджака. (Одной из маленьких, но доставлявших тайное наслаждение радостей, было сознание того, что м-р Клемент, не ведая того, оплачивал почтовые расходы операции.)
Печатание адресов занимало как раз пять минут, остававшиеся до перерыва; еще несколько секунд для того, чтобы прибрать на столе. Ровно в полдень Альберт покинул контору, бережно закрыв за собой дверь с медной табличкой «Джейзон Клемент, адвокат», и отправился завтракать.
Перед тем как повернуть к закусочной, в этот понедельник, как и во все предыдущие понедельники, он зашел на почту и остановился у окошка «До востребования».
— Добрый день, м-р Уайт! — громко приветствовал его Том Почтарь. — Вам опять письмо. Очередное разоблачение, — доверительно улыбнулся он.
За те полтора года, что он являлся к его окошку по понедельникам, Альберт успел хорошо узнать Тома. Во избежание ненужных расспросов, Альберт с самого начала сказал, что Боб Харрингтон, знаменитый журналист из «Геральд-Стейтсмен», поручает ему проверку материалов и конфиденциальных писем, приходящих в редакцию.
— Я обязан хранить все в глубокой тайне, — пояснил Альберт. — Мистер Клемент не должен ничего знать. Поэтому Боб посылает мне письма на почту до востребования, а не в контору.