Объяснить это и то нелегко, а творить «мартышкин труд» — еще тяжелее.
Ни к кому особо не обращаясь, Филя-тракторист, подаривший или проигравший когда-то Трофиму прекрасный свитер подводника, сказал:
— Похоже, что проектировщики вели линию электропередачи по старому анекдоту…
Никто не возразил.
— Говорят, будто Николаевская, ныне Октябрьская железная дорога, самая прямая, прокладывалась по указке царя. Взял он линейку, приложил к карте и провел черту. Самый лихой проект.
Тут Сашка не выдержал:
— Ты забыл физику. Я про потери энергии при передаче. Сто километров крюк.
— А ты геометрию забыл. Если бы ЛЭП вести по кривой с самого начала, то она стала бы длиннее всего на двадцать пять километров.
— Тебя не спросили, — огрызнулся Попов.
— Жаль.
— Горе-проектанты вы, — вздохнул Аким Жихарев. — «По кривой», «потери энергии»…
— Чего ж здесь не так? — прикуривая от головни, спросил Филипп. — Все верно.
— Про топографию забыли. Вот это точно, — продолжил лениво Жихарев. — ЛЭП идет по возвышенным местам. Как же на марях да болотах столбы держаться будут? А? Зимой ладно, а летом все скособочатся. Вот ведь какое дело.
— Все равно не нравится мне наша «прогулка», — пробурчал Попов.
Аким рассмеялся вдруг:
— Ты, Саша, припомни что-нибудь из опыта капитана Чекрыгина! Тогда со стланью у вас здорово получилось. Но на этот раз уж без розыгрыша!
После постройки «моста» Лазарев, конечно, не сдержался и рассказал Акиму, что никакой сверхпрочной стлани они с капитаном Чекрыгиным не наводили. Решение пришло с ходу. Простой здравый смысл сработал да физика. Жихарев встретил признание, лукаво улыбаясь: «Думаешь, я не догадался? Догадался я, Трофим. Назарыч и тот Сашкин трюк с капитаном Чекрыгиным раскусил. И спорить не стал: видел — дело надежное, Десятилетку-то и я окончил, Но ребята так поверили в опыт капитана, что разочаровывать их не хотелось. Чего ж сомневаться им в том, что земля вертится? Кстати, за спорами день потеряли бы — ни к чему. Что признался — спасибо».
При упоминании о капитане Чекрыгине и о стлани парни повеселели. До чего тогда ловко получилось, а главное — новички, Трошка и Сашка, показали себя настоящими работягами.
— Ты, Саша, поройся, поройся в трюмах памяти, — подзуживал Попова тракторист-весельчак. — Быть не может, чтоб у капитана Чекрыгина на этот счет случая не нашлось! Ты думай, Саша, думай.
— Зебры думают.
— Это о чем же?
— В какую они полоску: в белую или в черную, — рассердился Сашка.
Лазарев нерасчетливо пошевелился и зашипел от боли: нелегкая его дернула утром пойти на «разведку» в бурелом. Так и не разобравшись, в какую сторону ловчее сдвинуть нагромождение стволов, он поскользнулся, попал в «капкан» меж сучьев и подвернул ногу. Днем боль не особенно донимала Трофима, а вот после часа покоя, похоже, не разойтись, скрутило.
— Что с тобой? — строго спросил Аким.
— Отсидел… Не в этом дело. Похожий случай у капитана Чекрыгина был.
Веселье стало полным.
— «Быво, быво, все быво! — подражая и чуток перевирая горьковского Барона — Качалова, заливался тракторист. — И вошади, и ка'еты, ка'еты с гег'бами! Все быво!» Трави дальше.
— Это правда было!
— Трави, Троша, трави! Мы телеграмму капитану Чекрыгину отобьем. На гаечном ключе. Проверим. Не стесняйся! Додули до горы, с горки прыгнем!
— Так и было! — Трофим прижал распухшие лиловые руки к груди.
Жихарев вытирал слезы смеха культяпкой, обернутой в сукно:
— Ну трепачи!
Однако он уже начал прикидывать, есть ли реальная возможность осуществить спуск бульдозера в долину.
— Да мне сам капитан Чекрыгин рассказывал! — упорствовал Лазарев.
— Саш! А тебе он не говорил о летающих бульдозерах? — поперхнувшись чадным дымом и пересиливая кашель, Филя-тракторист толкал Попова в бок.
У костра всем сделалось вроде теплее, мороз не так уж будто поджимал к ночи, а заря не выглядела зловещей.
— Гы-гы-гы, — дразнил Филю рассерженный Сашка. — Не сообщал мне этого капитан.
Лазарев смеялся вместе со всеми, но, когда веселье постепенно улеглось, настойчиво продолжил:
— Я все-таки расскажу.
— Давай, пока чай закипит, — кивнул Аким. По размышлении Жихарев про себя уже не отрицал напрочь возможности спуска бульдозера, но многое было не ясно. Стоило послушать, что скажут ребята.
— Ну спустили они бронетранспортер с кручи на тросе. Вот все.
— Яркая речь, — сказал Жихарев.
— Только круча была высотой двадцать метров. Угол наклона не шестьдесят, как здесь, а под сорок, — добавил Трофим.
— То-то и оно… — вздохнул Аким.
После захода солнца огонь костра стал особенно ярок. Густые тени на задумчивых лицах парней, сидевших в кружок, будто гримасничали. Лиственничные поленья подобно березовым хорошо горели и сырые, а на торцах внятно шипела и паровала влага.
— Чего вы набросились на Лазарева? Осмеяли, не выслушали, — взорвался вдруг Сашка.
— Да, — проворчал бывший подводник, а ныне тракторист Филя, — телеграмму капитану Чекрыгину можно не посылать. Не тот случай.
— Почему же не «тот»? — взвился Попов. — У нас есть два конца троса по пятьдесят метров. Трос выдерживает до пятнадцати тонн. Так? Так. Бульдозер весит одиннадцать восемьсот. Этими тросами мы вытягивали машины из топи. При спуске с кручи бульдозер не будет весить больше. Инерции никакой. В чем же дело? Чем плохо предложение Лазарева? Ты ведь это предлагал?
— Да. Я вот еще что хотел… Чтоб притормаживать машину на спуске, несколько елок к тросу привязать, сучьями вперед. Чтоб подстраховаться.
— Отвал можно опустить в крайнем случае, — серьезно заметил тракторист.
— Ни в коем случае! — воскликнул Лазарев. — Уклон очень крутой. Перевернуться может бульдозер.
— Э-э-э… — протянул Попов. — Про технику безопасности забыли. В инструкции что сказано? На крутых спусках машину надо подавать задом. Отвал противовесом будет, а понадобится — и якорем.
— Якорем! Действительно якорем! — обрадовался бывший моряк.
Ребята смотрели на Жихарева, ожидая, что скажет Аким, а тот был очень доволен своими парнями, но старался не перехвалить. Он покуривал неторопливо, и широкоскулое лицо его оставалось немо.
Трофим не вытерпел:
— Никакого риску, дядя Аким. А Сашка просто молодец. Как это никто из нас не вспомнил про инструкцию?
Жихарев покосился на него и бросил окурок в костер.
— Никакого? А то, что ты можешь на попа встать да шмякнуться кабиной о камни? Ни тебя, ни машины.
— По-моему, это исключено. Елки, которые будут привязаны к тросу, достаточно тяжелы, чтобы создать противовес.
— А что мы знаем о склоне, скрытом под снегом?
Сашка рукой махнул:
— Разведать можно. Спустимся, обследуем трассу…
— Ничего себе «трасса»… — вздохнул Филя. — Пока всю технику, таким манером спустим, обязательно какую-нибудь машину разобьем.
— Зачем же все машины спускать? — пожал плечами Лазарев. — Я об одном бульдозере говорил. Об одно-ом!
— А если поломка? — не унимался тракторист. — Нас рядом не будет.
Трофим сказал твердо:
— За свой я ручаюсь. А если что, отремонтируем.
— Это тебе еще бульдозер на запчасти оставлять?
Вспыхнул спор. Основным возражением было: сможет ли один бульдозер расчистить просеку площадью в пятнадцать квадратных километров за месяц, за то время, пока колонна обходным путем выйдет на кручу противоположного берега? Это казалось совершенно нереальным.
— Делать в день пятьдесят на пятьдесят просеки?! Одним бульдозером?
— Взбеситься надо!
— Почему за день? — спросил Лазарев. — И почему одному?
— Прежде чем спорить, посмотри под кручу! Там тебе не редкостойная лиственничная, как здесь, наверху. В долине лес. Деревья чуть не в обхват попадаются, — горячились трактористы.