Все было почти так, как он себе и представлял по дороге.
Димка и Раф играли в шахматы, на столе у Старкова привычный беспорядок — исписанные листы бумаги, набор цветных фламастеров, логарифмическая линейка. Самого Старкова в комнате не было.
— Привет всем, — сказал Олег. — Поесть оставили?
Димка передвинул ладью и сказал задумчиво:
— В кастрюле на печке… Ты чего так долго? Шеф уже плакался.
— О чем? — удивился Олег, торопливо поглощая полуостывший борщ.
— Боялся, что не успеешь проверить экраны.
— Почему такая спешка? Закончил бы завтра.
— Завтра — опыт. В восемь ноль-ноль.
— Опять?! — Олег даже поперхнулся от возмущения. — На том же режиме? Тогда пусть он сам экраны настраивает.
— Шах, — сказал Димка. — А вот так, так и так — мат… Настраивать не придется: режим пересчитан. У шефа новая гениальная идея.
— Идея действительно неплоха, — сказал вежливый Раф. — Он нам рассказывал: ускоряем проход минус-вектора и выигрываем стабильность поля… А мата нет, Димка: ухожу конем на эф шесть.
Димка схватился за голову:
— Где конем? Откуда конь? Ах я дурак…
Олег понял, что от этих очумевших гроссмейстеров толку не добьешься, доел борщ и лег спать. Старый принцип, гласящий о том, что утро мудренее вечера, давно и прочно вошел в быт четырех «отшельников». Железный Старков требовал железной дисциплины, а подъем в шесть утра в эту осеннюю слякоть даже у примерного Рафа вызывал неудержимую сонливость.
«Разве с нашим шефом поспоришь, — думал Олег. — Он если не убеждением, так силой заставит слушаться. Никакой демократии: тирания и деспотизм…»
Потом он заснул, и ему снился дождь — мелкий, промозглый, мокрые листья на мокрой земле, низкое свинцовое небо и странный, словно стеклянный воздух, в котором луч света, как в призме, ломается пополам.
2
Луч света, сломанный пополам, — признак возникшего временного поля, — они уже не раз видели наяву. Да что толку: поле возникало и мгновенно исчезало, выводя из строя экраны в километре от генератора.
— Сегодня все будет прекрасно, — сказал утром Старков. — У меня предчувствие такое…
— А вы не верьте в предчувствия, — мрачно пророчествовал Олег. — Вы в статистику верьте: точная наука.
— Ставлю тебе двойку, ковбой. Напомни по приезде — впишу в зачетку. Статистика требует абсолютно одинаковых условий экспериментов. А у нас каждый раз — иные…
— И каждый раз — стрельба в божий день…
Старков не обиделся. Он сам любил подтрунивать над своими студентами, а к незнанию был просто безжалостен: высмеивал, не думая о последствиях. А какие последствия могут быть? Есть у «жертвы» чувство юмора — поймет, не полезет в бутылку. А нет, так и жалеть нечего.
— В физике ко всему нужно относиться с иронией, — любил говорить Старков. — Так легче скрыть невежество и прослыть большим знатоком.
Он свято следовал этому принципу и относился с иронией ко всему, даже к собственным идеям.
— Что же касается предчувствий и пророчеств, — втолковывал он Олегу за завтраком, — то нам с вами верить в них просто необходимо. Ты историю вспомни: кто имел дело с временем? Предсказатели, прорицатели, ясновидцы. Я предсказываю: сегодня опыт удастся. Не верите? Посмотрим…
И кто его разберет, шутил он или верил в свои предчувствия. Да Олег уже и не пытался разобраться в этом. «Посмотрим», — сказал Старков. Что ж, посмотрим.
Они стащили с генератора полихлорвиниловый чехол, выверили индикаторы, подключили питание. Старков долго устанавливал настройку поля, то и дело сверяясь с записями. Потом Димка — эту почетную обязанность он с первого дня присвоил себе, — торжественно зажег электрический фонарик, направив его луч туда, где должно было родиться поле обратного времени, развернуться, захватив все пространство между экранами, расставленными в лесу, и, если повезет, конечно, продержаться хотя бы минуту: это уже будет победа!
— Готов, — сказал Димка хрипло, и Олег подумал, что он волнуется: кажется, и вправду поверил в предвидение шефа.
— Поехали, — скомандовал Старков и включил генератор.
Стрелка на индикаторе напряженности поля дрогнула и медленно качнулась вправо.
— Только бы задержалась, — умоляюще прошептал Раф.
И стрелка послушалась: застыла на секунду на первом делении шкалы, опять дрогнула и уверенно поползла вправо. Тонкий лучик карманного фонаря вдруг согнулся под тупым углом, ткнулся в пол.