— В истине — правда! — кричал я. — Обе Партии ошибаются. Мой сын не создавал ваш мир, он только выдул этот шар, и это сообразуется с законами, которые выше нас всех. Он ничего о вас не знает, и вы ничего не можете знать о нашем мире. Я человек, я в сто миллионов раз больше вас и в десять миллиардов раз старше. Освободите Глагли! Почему вы спорите о том, чего не в состоянии решить?
— Долой Глагли! Долой человека! Поглядим, в состоянии ли ты раздавить нашу планету мизинцем! Позови-ка на помощь своего сыночка! — бушевали все, в то время как нас с Глагли тащили к чану с кипящим глицерином. Жар из чана уже опалил мое лицо. Тщетно пытался я сопротивляться.
— Окунем его! — требовала толпа. — Посмотрим, кто скорее лопнет!
Горячие пары окутали меня, жгучая боль пронзила все тело и…
Я сижу рядом с Венделем за столиком в саду. Мыльный пузырь все еще плывет над нами.
— Что это было? — спросил я пораженно.
— Одна стотысячная доля секунды! На Земле ничто не изменилось. Я вовремя успел передвинуть шкалу, не то они растопили бы тебя. В глицерине. Может, мне все-таки опубликовать статью об открытии микрогов? Как ты считаешь? Может, думаешь, что они нам поверят? Поди объясни им!
Вендель засмеялся, и мыльный пузырь лопнул.
А мой сынок пустил в сад новый.
Перевел с немецкого Евг. ФАКТОРОВИЧСтенли ВЕЙНБАУМ МАРСИАНСКАЯ ОДИССЕЯ
Стенли Вейнбаум (1902–1935) прожил короткую жизнь, оставив единственный сборник рассказов, принесших ему признание, как одному из родоначальников современной американской фантастики. Примерно до середины 30-х годов главенствовали в этом жанре Эдгар Райс Берроуз с бесконечной серией «марсианских» романов и его подражатели, переносившие на просторы космоса бесшабашные приключения в духе пресловутых «вестернов». Другое ответвление «сайенс фикшн» разрабатывало преимущественно изобретательскую тему, где героям отводилась чисто служебная роль. На этом литературном фоне первый же рассказ Стенли Вейнбаума «Марсианская одиссея», опубликованный в 1934 году в журнале «Вондер сториз», был оценен как новаторский. Личность рассказчика, переживающего удивительные приключения на Марсе, настолько же полнокровна и психологически убедительна, как и образ марсианина Твила, который становится, по существу, главным героем. В пределах логически обоснованной гипотезы автор проявляет незаурядную выдумку. Несмотря на то, что традиционные для того времени представления о «каналах» и природе Марса не подтвердились новейшими исследованиями, рассказ «Марсианская одиссея» привлекает гуманной настроенностью, тонким, психологизмом, непринужденным юмором.
Евг. БРАНДИС Рис. В. ЛУКЬЯНЦАЖарвис устроился поудобнее, насколько позволяла теснота салона АРЕСа.
— Воздуха! — радостно сказал он. — После разреженного воздуха снаружи этот кажется наваристым бульоном.
Он наклонился к иллюминатору за которым виднелся плоский и однообразный ландшафт Марса, освещенный низко нависшей «луной».[1] Остальные трое смотрели на него с любопытством и участием: Патц — инженер, Леруа — биолог и Гаррисон — астроном и начальник экспедиции. Дик Жарвис был химиком в знаменитом экипаже экспедиции АРЕСа, члены которого первыми из людей вступили на почву таинственного соседа Земли — Марса. Это было почти двадцать лет назад, когда сумасшедший американец Догени ценой собственной жизни усовершенствовал атомную установку. Эти четверо с АРЕСа были первым экипажем, которому удалось выйти за пределы системы Земля — Луна. Они заслужили этот успех, если вспомнить о трудностях испытаний — месяцах в акклиматизационных камерах на Земле, где они привыкали дышать разреженным воздухом Марса, борьбу крохотной ракеты, ведомой капризными реактивными двигателями XXI столетия, с безвоздушным пространством и самое важнее — встречу с абсолютно неведомым миром.
Жарвис осторожно прикоснулся к своему красному обмороженному носу, на котором шелушилась кожа. Он радостно вздохнул.
— Так что же? — отрывисто спросил Гаррисон. — Услышим мы наконец, что с тобой произошло? Ты улетел в заданном направлении на бортовой машине, десять дней от тебя ни слуху ни духу, и в конце концов Патц спасает тебя из какого-то сумасшедшего сражения, где тебе помогает неизвестное нам чудовище. Рассказывай же поскорее!
— Как мне было приказано, — начал Жарвис, — я обождал, пока Карл полетел на север, затем залез в свой летающий гроб и полетел на юг. Ты приказал нам, капитан, не садиться, лишь обращать внимание на интересные местности или предметы. Я включил обе съемочные камеры и летел на высоте двух тысяч футов. Этой высоты я придерживался по многим соображениям. Во-первых, она дает лучшее поле видимости, во-вторых, выхлопные газы при низком полете в разреженной атмосфере доходят до поверхности и вздувают пыль.