— А знаешь, чертушка, я ведь о тебе соскучился.
— И я. Каждый день все канючил у полковника — отпустите к майору. Куда там — все в разгоне… Но главное — вы живы. — Он посерьезнел. — Мы тут с ребятами обсуждали: ведь если бы мы вместе тогда поехали, могло статься, кто-то и не вернулся.
— Ерунда. Случай! Но считай, что я за тебя твои пули принял.
У радистов известия оказались радостными. Шифровальщик передал радиограмму, из которой явствовало, что разведчики благополучно достигли ближних партизан. Во второй половине дня начнут работу. Предварительные данные о противнике: остаются на месте, ведут боевую подготовку в обычное время, в обычном месте и обычными силами. В воскресенье проводят футбольный матч.
Ну что ж… Все идет правильно, все грамотно. Одна группа подстраховывает и контролирует другую. В таком деле, как разведка, это и есть высший класс точности.
Шофер развернул машину так, чтобы сразу двинуться в штаб, но Лебедев приказал ехать в Радово.
Не доезжая до штаба тыла, они остановились.
— Идите, — сказал шофер, — а я поеду заправлюсь.
Они стояли в бывшем школьном саду. Теперь здесь торчало несколько спецмашин — тяжелых, неуклюжих, но людей почти не было. Дуся прижимала к груди какие-то бутылки.
— Тут у нас девчонки — травницы. Вот… — она толкала бутылками ему в грудь. — Настои. Сами делали. Очень помогают.
— От чего они могут помочь? Вы ж даже не знаете, что у меня.
— От ран. Всяких ран. Потом они укрепляющие. Вам нужно. Вы ведь еще бледный. Я же вижу.
Поговорив о разных разностях и пустяках, Лебедев, как бы между делом, сказал, что начальство благодарит и ее, и ее девчонок за сообщение о соседке.
— А я знаю.
— Откуда?
— А у нас были. Беседовали. И у нее были. Нам велели молчать.
Подъехал «виллис», и они распрощались.
— Завтра я подскочу, — пообещал он и спросил: — Какое белье висит — красное или белое?
— Красное… А… зачем все это? Так нужно?
— Да. Нужно, — кивнул он.
В штабе он опять заехал к Каширину и от него узнал, что красное белье оказалось сигналом отхода наших резервов. Немецкий шпион купился на нехитрую удочку.
Но совпадение методов сигнализации — разноцветные ракеты у разведчиков и разноцветное белье у немцев — огорчило и заставило задуматься. Связь — вот что главное. Как поможешь Матюхину, как его предупредишь о грозящей опасности?
Дома его ждал полковник Петров:
— Командующий торопит: сверху требуют ускорения событий. Командарм жмется, ссылается на эсэсовцев и на этом основами выпросил из резерва фронта целую танковую бригаду. Сейчас для него главное — эсэсовцы. Впрочем, как и для фронта.
— Подождем ночи, — ответил майор.
И он принялся за свои дела, но вдруг вспомнил о телеграмме от партизан и спросил:
— Товарищ полковник, а на кой черт они затевают этот самый футбол?
— Н-ну» формально, почему бы и не отметить воскресенье хорошим отдыхом? А вообще стоит подумать.
Полковник ушел, а Лебедев позвонил Каширину. Тот выслушал сообщение о предстоящем футбольном матче и предложил зайти к нему.
— Не могу. У телефона.
— Ладно, подскочу сам.
Он пришел со свертком, выложил из него сухарики и вчерашнюю початую бутылку.
— Послушайте, майор, я убежден, что сообщение о футбольном матче либо ерунда, либо очень важный ход. Что слышно от Матюхина?
— Дал сигнал — противник на месте.
— Врать не станет.
— Ну а раз так, то что значит сообщение о футбольном матче? Зачем партизаны сообщили о нем?
— Они, конечно, лучше об этом знают, — улыбнулся Каширин и налил коньяку.
— Мне думается, что партизаны подчеркивают этим: «Наша разведка точная, мы на месте. Вот даже какие подробности нам известны. Так что верьте». Но чему верить? Вчерашний наш разговор заставил задуматься, и я пришел к выводу: после неудачной операции по выручке своих разведчиков у них должен быть хоть небольшой, но траур. Тем более он совпал с нашим успешным наступлением на юге. Судя по немецким сводкам, там пока ничего страшного не происходит. Разгромлены, мол, советские танковые бригады, захвачены пленные, и только кое-где для выпрямления линии фронта оставлено несколько населенных пунктов. Но ведь немцы научились читать такие сводки между строк. Они понимают, что на юге — серьезно. Поэтому, может быть, местное командование просто старается поднять настроение, показать, что ничего особенного не случилось.