— Это зачем? — удивился Валле.
— А затем, чтобы знать: у нас с вами был этот стол. И он останется в памяти каждого. И куда бы нас ни забросила судьба, как бы она нами ни распорядилась, этот стол каждый будет хранить в памяти.
— Понял! — сказал Станислав. — Этот стол для каждого из нас как бы уйдет в вечность? В таком виде, в каком он есть?
— Вот именно. И это прекрасно — иметь под рукой все, но ничем не воспользоваться. В этом есть что-то, чего не понять плебею, который привык потакать своим инстинктам. Как рыцарь Грааля Лоэнгрин отказался от своей любви во имя высших чувств, так и мы сегодня откажемся от прекрасных сигарет и коньяка, чтобы утвердить дух свой.
Часы на городской ратуше пробили шесть раз. Это значило, что сейчас 18 часов по московскому времени.
— Тебе не понравилась игра? — спросил Пробст Станислава.
— Нет, — ответил тот. — Я этой игры не понял.
— Что-то мне не верится в то, что ты так уж прост. Жаль, очень жаль, если мы с тобой не станем друзьями. Я люблю людей, увлеченных искусством. А ты к тому же мечтаешь стать художником. Не так ли? Это великая цель. Достичь сияющих вершин искусства дано далеко не каждому. И сегодня, чтобы творить по-настоящему, мало одного наития, вдохновения. Нужны и знания. Точные, конкретные. Послушай, Станислав, мне пришла на ум любопытная идея. Давай я субсидирую твою поездку в лучшие музеи Москвы, Ленинграда и Киева. Считай, что эти деньги я дал тебе в долг. Отдашь, когда станешь знаменитым художником. Я бы сам с тобой поехал, если бы не служба, не утомительные будни наши… Право, у меня есть деньги. И я готов их тебе ссудить. Отчитаешься путеводителями. Да, да, именно путеводителями и каталогами. Из каждого музея привезешь мне на память по одному, расскажешь о своих впечатлениях. Вот и все. Согласен?
— Я подумаю.
— Думай. Только не очень долго. Гляди, чтобы мне не расхотелось делать тебе этот подарок…
Выяснилось, что еще 14 декабря 1939 года тогдашний директор Дрезденской картинной галереи и специальный уполномоченный Гитлера по созданию гигантского имперского музея в Линце Ганс Позе докладывал Борману:
«Обращаю ваше внимание на то, что вместе со львовским Оссолинеумом в руки большевиков вместе с другими древненемецкими мастерами попал альбом чудесных рисунков Альбрехта Дюрера. Может быть, в будущем посчастливится сохранить для Германии альбом рисунков Дюрера».
Б. Г. Возницкий, директор Львовской картинной галереи:
— Абсолютно очевидно, что незадолго до войны во Львове побывало немало фашистских искусствоведов-шпионов. Они со ставили схемы «дислокации» художественных ценностей, которые решено было вывезти в Германию. Эти сведения, конечно же, передавали в военные штабы, чтобы летчики в ходе боевых действий ненароком не разбомбили музеи, представлявшие для фашистов интерес. Показательно, что грабежи начались во Львове с первых же дней оккупации. И велись они не вслепую.
КАЭТАН МЮЛЬМАН — УПОЛНОМОЧЕННЫЙ ГЕРИНГА
В начале июля 1941 года, когда наши войска уже оставили Львов, но стекла окон еще дрожали от канонады, у подъезда дома, в котором жил профессор Мечислав Гембарович, остановился коричневый «мерседес» с зелеными маскировочными пятнами на крыше, крыльях и капоте. Из машины бодро выскочил на тротуар молоденький, перетянутый ремнями лейтенант полевой жандармерии, заглянул в записную книжку, убедился, что не ошибся номером дома, и вошел в подъезд. На втором этаже у обитой черной кожей двери он позвонил.
— Здесь живет Мечислав Гембарович? — спросил он у от крывшей дверь экономки. — Проводите меня к нему.
Профессор не ждал визитеров. Он был в домашнем халате.
— Чем обязан? — спросил Гембарович.
— Я приехал, чтобы пригласить вас в Оссолинеум. Вас ждут в библиотеке.
— Но я никому не назначал там свидания. Да и разве в эти дни библиотека работает?
— Я сказал все, что должен был вам сказать. Кроме того, я должен проводить вас до машины, довезти до библиотеки, помочь подняться по ступенькам. Других инструкций у меня нет.
— Значит, это арест?
— Не думаю. Вам хватит пяти минут, чтобы собраться?
Гембарович не был уверен, что вернется домой.
— Мне взять с собой смену белья и какую-нибудь еду? — спросил он.
— Полагаю, что в этом нет необходимости, — ответил бойкий лейтенант. — Пора ехать.