Тексье поблагодарил ее и быстро поднялся наверх.
— Вы знаете, — обратился он к мадам Кристьен, входя в комнату, — я действительно забыл запереть машину.
Люси Кристьен сидела в том же кресле и спокойно курила.
— Так на чем мы остановились? — спросил он таким тоном, словно в самом деле забыл о разговоре. — Да, мы говорили о вас. Вы, кажется, сказали, будто всю ночь находились дома?
— Именно так, — ответила мадам Кристьен.
— Странно, а вот ваша привратница убеждена, что вы вышли из дома около десяти вечера и вернулись только под утро.
— И вы уже решили, что права она? — немного помолчав, сказала мадам Кристьен. — В общем-то, так и есть… Но все равно я не убивала своего мужа. Хотя прекрасно понимаю: у вас нет против меня никаких улик. Иначе вы не стали бы тратить время на разговоры. Разве не так?
Она говорила уверенно. Казалось, ее даже не расстроило уличение во лжи. И Пьер никак не мог понять, то ли это наивность, то ли хладнокровие убийцы.
— Почему вы так уверены, что у меня нет доказательств? — спросил он. — Вы исключаете такую возможность: я уже все знаю и просто уточняю некоторые детали, прежде чем передать вас правосудию.
— Очень может быть. Но я-то не убивала.
— Ладно, оставим это. Вы лучше скажите, где были прошлой ночью?
— И не подумаю, — хладнокровно ответила хозяйка.
— Почему?
— Просто не хочу.
— Странный вы человек, — удивился Пьер. — У вас нет алиби, а вы держитесь так, будто ничего не произошло.
— Знаете ли, не на все вопросы может ответить женщина, даже когда ее муж убит. Я могу тысячу раз повторить — это сделала не я, хотя мой дорогой супруг заслуживал этого. Он дарил медсестрам бриллиантовые серьги. За какие такие заслуги? Может, его убила одна из брошенных им любовниц. Вы не задумывались над такой возможностью?
Последние две фразы Люси Кристьен почти прокричала.
«Но у них нет вашего темно-синего пальто», — подумал Пьер.
— Так где же вы все-таки провели ночь? — опять спросил он. — Вам придется ответить на этот вопрос. Только, если вы скажете, будто бродили по улицам и вас никто не видел, я не поверю.
Инспектор замолчал. Мадам Кристьен встала и пошла к окну. Увидев, что она смотрит в другую сторону, он взял из пепельницы два окурка и, завернув их в бумагу, сунул в карман.
— Есть у меня алиби или нет, — не оборачиваясь, сказала мадам Кристьен, — я не убивала его.
— Вы понимаете, что говорите?
— Я все понимаю…
Пьер подождал еще немного и, поняв, что мадам Кристьен даже не собирается к нему поворачиваться, попрощался и вышел.
«Что же я узнал? — стал рассуждать он, садясь в машину. — Первое. В момент убийства мадам находилась неизвестно где, значит, могла быть и в клинике. Второе. Она не любила своего мужа за то, что он слишком увлекался женщинами. Третье. Цвет ее пальто соответствует цвету тех ворсинок, которые найдены в кабинете. Четвертое — …а вот четвертого-то и нет. Все! Да, не так уж много».
Посидев еще немного, инспектор включил зажигание и поехал в управление.
— Знаешь, — сказал инспектору Пруво, когда Тексье отдал ему окурки и ворсинки от пальто мадам Кристьен, — а ведь сорт-то сигарет один. Обрати внимание на фильтр и на две черные полоски вокруг него. Хотя ведь вы, трубочники, в этом ничего не понимаете. Ладно, иди к себе. Когда во всем разберусь, я позвоню.
Пьер просидел у себя в кабинете, наверное, с полчаса, когда раздался телефонный звонок. Инспектор поднял трубку и услышал незнакомый голос:
— Инспектор Тексье?
— Да, — ответил Пьер.
— Говорит Дени Фосье, министр промышленности. Вы не могли бы сейчас спуститься вниз? Я жду вас в своей машине за углом.
— А зачем? — спросил Тексье, не понимая, что от него нужно министру, с которым у него никогда не было никаких дел.
— Мне бы не хотелось говорить по телефону…
— Хорошо, сейчас выйду, — согласился Пьер.
Он спустился вниз, вышел из здания управления и свернул за угол. У тротуара стоял черный лимузин. Когда Тексье поравнялся с ним, задняя дверца распахнулась.
— Если не ошибаюсь, инспектор Тексье? Мне описали вас.
— Да, — ответил Пьер, думая над тем, как бы не влипнуть в какую-нибудь неприятную историю.
— Садитесь!
Тексье сел в машину и увидел высокого, начавшего полнеть человека лет пятидесяти пяти с большим прямым носом, волевым подбородком и жилистой, несоразмерно тонкой шеей.
Когда они отъехали несколько кварталов, Фосье приказал шоферу остановить машину и выйти на несколько минут. Едва дверца за шофером захлопнулась, министр повернулся к Пьеру.